Пудинг перестал дрожать и успокоился. С опозданием ему приносят рождественский обед. Пес осторожно принюхивается. Бекки стоит в сторонке, а Пудинг берется за еду – видимо, не ел он уже давно. Бекки подливает ему воды и уходит, чтобы принести кое-что еще. Тут Пудинг начинает скулить. Она возвращается и протягивает ему завернутый подарок. На бело-зеленой оберточной бумаге танцуют веселые рождественские эльфы; впрочем, Пудинг не обращает на них внимания. Он уже добрался до подарка, порвав бумагу, и яркая пищащая игрушка оказывается у него в лапах. Он виляет хвостом что есть мочи. Как и всем обитателям приюта, Пудингу полагается подарок на Рождество; все подарки подбирают специально, в соответствии с темпераментом животного. Маленьким терьерам достаются теннисные мячики и пищащие мягкие игрушки, а большим собакам – прочные игрушки, которые невозможно порвать: такие надолго возбуждают их любопытство и стимулируют интерес.
А что за Рождество без индейки, елки и снеговиков? Правда, здесь, в Баттерси, все эти атрибуты попали в вольеры – тоже в виде игрушек, пожертвованных людьми. Обитатели кошачьего питомника вовсю жуют снеговиков с начинкой из кошачьей мяты и яркие шарики и гоняют их, как футбольные мячи.
Итак, все подарки попали по назначению, и, наигравшись вдоволь, постояльцы приюта чувствуют усталость. Пять часов вечера – время отбоя. Сотрудники выключают музыку, приглушают свет, и через час в приюте воцаряются тишина и покой.
Но прежде чем оставить свой пост и отправиться домой, работники и волонтеры на всякий случай готовят несколько пустых вольеров и клеток.
Только я присела за стол, как из-за угла высунулась маленькая мордочка. Оказалось, что Лаки, наша колли, тоже поджидает рядом с Хэмишем – вест-хайлендским терьером. Их выжидающие взгляды означали одно: они проголодались. Я встала и пошла на кухню. За мной простучали четыре пары лап.
Близилось время ужина, и, как олимпийская команда по синхронному плаванию, двое моих четвероногих друзей двигались в унисон. Но у них был другой вид спорта – еда. Что бы ни замышляли, они никогда не разлучались и обожали друг друга.
Поэтому неудивительно, что первой перемену в Хэмише заметила именно Лаки. Хэмиш всегда отличался отменным здоровьем, но в последнюю пару дней он стал каким-то вялым и притих. Он спал в корзинке, а Лаки сидела рядом, но вместо того, чтобы дремать, как обычно, была настороже и вздрагивала, когда он издавал хоть малейший звук. Они больше не играли; Лаки вела себя тихо. И следовала за ним, как тень – куда Хэмиш, туда и она.