Кто же это разыгрывает меня? –
подумал я и осмотрелся. Двор был пуст и не показывал никаких
признаков жизни. Стоял сонный июньский полдень, когда даже кошки
дремлют в теньке, а собакам лень вылезти из лопухов. Я шагнул в
траву в поисках веревки и тут увидел, как кончик мелькнул в десяти
шагах от меня, «убежав» за яблони.
Заинтригованный я бросился за ним.
Кто-то играл со мной, и мне очень хотелось выяснить, кто же это.
Оказавшись за яблонями, я заметил веревку, ожидавшую меня у
поленницы – в угловом доме все еще было печное отопление на верхнем
этаже у дяди Шуры. На моих глазах веревка обогнула поленницу и
скрылась в лопухах у подъезда, в котором жили старики Михайловы,
дед Антон и еще курсант-разгильдяй Пашка.
В лопухи мне лезть не хотелось, и я
обошел заросли вокруг. Это заняло некоторое время. На пятачке у
подъезда была тишина. Даже мухи не жужжали. Внимательно осмотрев
все вокруг, я решил, что шутка закончилась. Пару секунд спустя
краем глаза я заметил шевеление у дальнего подъезда. Веревка
загадочно лежала на ступеньках крылечка у дверного проема. Надо
сказать, в этом подъезде заселенной была лишь одна квартира – на
первом этаже - там жили какие-то мрачные цыгане, которые, тем не
менее, проблем никогда не доставляли, видели мы их редко, так как
они с раннего утра до поздней ночи работали где-то на рынке, а
порой и ночевали там же. Остальные квартиры – одна на первом этаже
и две на втором были заколочены еще до моего рождения. В одну из
них, что наверху, мы с ребятами однажды проникли, подобрав ключ из
нашей коллекции ключей от замков. Она была пустая и пыльная, без
мебели и предметов быта.
В общем, если кто и шутил со мной, то
это точно были не обитатели дома. Может, Толька, подумал я, - тот
славился изощренными розыгрышами. Хотя веревка для такой шутки
должна была быть довольно длинной, и я не уверен, что ей можно было
так искусно управлять издалека, прячась в доме.
Но никаких сомнений я тогда не
испытывал, и без страха шагнул в прохладный сумрак подъезда. И
когда глаза привыкли к мраку, я увидел, как веревка бесшумно
скользит вверх по лестнице на второй этаж. Вот тут я немного
задумался, а точно ли происходящее укладывается в рамки обыденного.
Но я был восьмилетним ребенком, и такие мысли еще не вошли в мою
практику. Только сердце заколотилось сильнее в предвкушении
развязки.