Я с опаской поднесла пальцы к вызывающей неприязнь ране, дотронулась сначала до здоровой кожи кухарки, тёплой, суховатой, потом осторожно, едва касаясь, опустила кончики пальцев на ожог. Софи громко, через зубы втянула воздух.
«Я хочу помочь», – подумала я и тут же вскрикнула – резкая боль горячей лавой влилась в мои пальцы, прокатилась от самых кончиков до кисти, превратилась в жгучий комок – я даже увидела его, этот пылающий грязно-красным, отсвечивающий злостью и чувством вины шарик. Я прикусила губу.
Волдыри у Софи побелели и расползлись, как по волшебству, кожа стала ровной. Может, чуть более розовой, чем остальная поверхность руки, но от ожога и следа не осталось. «Наверное, эти жуткие пузырьки сейчас вздуются у меня… Ой, мамочки! Помогите, святые угодники», – взмолилась я, чувствуя холодные капли пота на спине.
– Больно? – спросил мсьё Годфруа.
– Д-да. Очень.
– Закрой глаза.
Я подчинилась. Холодный палец лекаря нащупал крошечную ямку на моём носу, прямо возле уголка глаза, и с силой нажал на неё.
– Представь, что боль растёт, – спокойный голос лекаря стал громче, напористей, будто давил на меня извне так же, как палец на точку у носа. – Боль увеличивается. Становится всё больше, ярче. Ещё ярче, сильнее. Она жжёт. До кости прожигает. Тебе больно. Ещё больнее. И ещё. Боль становится невыносимой. Ощути её. Полностью.
Я чувствовала всё точно так, как он говорил. Слёзы сами потекли из глаз, но я представляла, представляла эту чёртову боль. Ненавидела её и представляла, усиливала до тех пор, пока не выдержала и не закричала дико, и вдруг… боль исчезла.
Я сглотнула и открыла глаза. Всё так же ломило в висках, тянул локоть, но жжения в кисти не было. Ошарашенная кухарка вертела исцелённой рукой перед своими глазами и быстро крестилась другой, бормоча что-то под нос.
– И как теперь, Абели? – спросил лекарь.
– Лучше. Прошло.
– Умница, – улыбнулся в усы мсьё Годфруа. – Кажется, мы кое-что нащупали. Хочешь попробовать с Женевьевой?
Перед моими глазами и так плыло, но я не успела сообразить, что ответить, как служанка строго сказала:
– Не стоит, мсьё. Смотрите, барышня вона в обморок падать собрались.
И, правда, всё балансировало вокруг, будто меня усадили на качели. Во рту стало сухо. Я встряхнула головой и зажмурилась, чтобы не видеть жёлто-зелёные пятна, круги и звёздочки перед глазами.