Я лежал без сна и думал, и мысль перескакивала с предмета на предмет. Потом я не мог больше отогнать мыслей об этом и начал думать о Брет, и все остальное исчезло. Я думал о Брет, и мысли мои уже не перескакивали с предмета на предмет, а словно поплыли по мягким волнам. И тут, неожиданно для самого себя, я заплакал. Потом, немного спустя, мне стало легче, я лежал в постели и прислушивался к тяжелым вагонам, проезжавшим мимо по улице, а потом заснул.
Вдруг я проснулся. Снаружи доносился шум. Я прислушался, и мне показалось, что я слышу знакомый голос. Я надел халат и подошел к двери. Внизу раздавался голос консьержки. Она очень сердилась. Услыхав свое имя, я окликнул ее.
– Это вы, мосье Барнс? – крикнула консьержка.
– Да, я.
– Здесь какая-то женщина, она шумит на всю улицу. Что за безобразие, в такую пору! Говорит, что ей нужно вас видеть. Я сказала, что вы спите.
Потом я услышал голос Брет. Спросонья я был уверен, что это Жоржет. Не знаю почему. Она ведь не знала моего адреса.
– Попросите ее наверх, пожалуйста.
Брет поднялась по лестнице. Я увидел, что она совсем пьяна.
– Как глупо, – сказала она. – Ужасный скандал вышел. Но ты ведь не спал, правда?
– Как ты думаешь, что я делал?
– Не знаю. А который час?
Я посмотрел на стенные часы. Было половина пятого.
– Понятия не имела, который час, – сказала Брет. – Можно человеку сесть? Не сердись, милый. Только что рассталась с графом. Он привез меня сюда.
– Ну, как он? – Я доставал коньяк, содовую и стаканы.
– Одну каплю только, – сказала Брет. – Не спаивай меня. Граф? Ничего. Он свой.
– Он правда граф?
– Твое здоровье. Пожалуй, правда. Во всяком случае, достоин быть графом. Черт его дери, чего он только не знает о людях! И где он всего этого набрался. Держит сеть кондитерских в Америке.
Она отпила из своего стакана.
– Кажется, он сказал «сеть». Что-то в этом роде. Сплетает их – рассказал мне про них кое-что. Страшно интересно. Но он свой. Совсем свой. Никаких сомнений. Это сразу видно.
Она отпила еще глоток.
– А в общем, какое мне дело до него? Ты хоть не сердишься? Он, знаешь, очень помогает Зизи.
– А Зизи что, настоящий герцог?
– Очень может быть. Греческий, понимаешь? Художник он никудышный. Граф мне понравился.
– Где ты была с ним?
– О, повсюду. А сейчас он привез меня сюда. Предлагал мне десять тысяч долларов, если я поеду с ним в Биарриц. Сколько это на фунты?