А затем, едва ли успело ударить сердце, цветок засох и развеялся
пылью, оставив на лице Артеуса узор черной татуировки, стеблями
плюща обрамлявшей глаза, скулы, желваки и вплоть до шеи.
Центром же хитросплетения лоз стала небольшая точка-иероглиф в
центре лба колдуна.
Дыхание Лецкета выровнялось, и лихорадка ушла, а на смену ей
пришел здоровый, крепкий сон. Колдун что-то нечленораздельно
промямлил и, накрывшись одеялом до самых бровей, свернулся
калачиком. Хаджар едва ли не выругался, услышав самый натуральный
храп.
Вот так и рискуй жизнью, чтобы кто-то потом сопел сусликом под
одеялами.
- Проклятье…
- Скорее наоборот, - уточнил Бадур. Он уже запалил очаг -
просторную каменную печь со сваленными бревнами, над которыми
покоилась чугунная решетка. - Благословление. Древнее.
Могущественное. Слава Хорсу-целителю, кто бы там не благословил
этого мальчика - он нашел его достойным.
Хаджар уселся за стол и с благодарностью принял глиняную чарку,
наполненную душистым отваром. Вечерние Звезды! Хаджар и подумать не
мог, что так сильно проголодался. Так что, когда Бадур снял с
решетки сковородку и поставил перед гостем простецкую трапезу в
виде яичницы с мясом, генерал смел все до крошки буквально за
мгновение.
И это притом, что адептам, в целом, еда и не требовалась. Они
спокойно могли веками существовать исключительно за счет
энергии.
Вот только… вот только в миру духов это, по всей видимости, не
относилось.
- Признаться, - северянин налил из кувшина терпкой браги и,
приготовив вторую порцию, сел напротив. - я не думал, что ты
справишься, южанин. Но, видимо, праотцы и матери наших матерей
сегодня благоволят тебе.
Хаджар молча жевал и с жадностью, достойной работника топора и
ножа, смотрел на порцию Бадура. Тот, усмехнувшись, пододвинул
вторую сковородку.
- Ешь, странник, я еще сделаю.
Только после того, как Хаджар выпил четыре чарки и опустошил
шесть сковородок, он перестал чувствовать знакомую резь в животе.
Вот ведь как оно получается - чувство голода, даже спустя века
жизни, все еще сидит где-то в подкорке и напоминает о своем
ужасе.
- Благодарю за пищу, Бадур, - поклонился Хаджар.
- Ты гость в моем доме, - только и пожал плечами северянин.
Какое-то время они молчали. Сидели за столом, пили - кто отвар,
кто брагу, и молчали. У каждого в голове были свои мысли.