– Ха! – весело воскликнул Самохин и, кажется, даже ногами взбрыкнул, услышав вопрос. – А я все думаю – когда же ты об этом спросишь, когда поинтересуешься, чем занимаюсь!
– Робел, – развел руками Евлентьев, – с виду ты вроде как «новый русский», а они не любят отвечать на такие вопросы, таятся. У тебя как… На груди золотая цепь?.. Висит?
– Висит! – радостно кивнул Самохин. – Златая цепь на дубе том!
– Тяжелая?
– А! Ерунда! Двадцать пять грамм.
– Ничего, – уважительно склонил голову Евлентьев. – Дашь поносить?
– Хоть сейчас! – И Самохин полез за пазуху.
– Да ну тебя! – остановил его Евлентьев. – Шутки наши забыл? Помнишь, ты у меня просил – дай джинсы поносить… Помнишь?
– Было такое, – согласился Самохин, и опять Евлентьев заметил, что воспоминание это не было для приятеля радостным.
– Так где же ты работаешь?
– Старик, ты не поверишь… Я нигде не работаю… Ни на кого не работаю. Я на себя работаю.
– Я тоже.
– Старик… У меня банк. Понял? Банк! Это тебе о чем-нибудь говорит?
– Говорит, – кивнул Евлентьев. – Как я понимаю, ты банкир?
– И неплохой! – расхохотался Самохин. – Банк небольшой, но с очень высокой степенью надежности. По надежности я вхожу в первую десятку Москвы. Естественно, среди банков моего пошиба. Так что советую – накопления неси ко мне.
– А не слиняешь?
– Обижаешь, старик, – укоризненно протянул Самохин. – Если придется гореть, тебе сообщу первому – приходи, дескать, забирай свои миллионы, пока не поздно.
– Следующая Беговая, – сказал Евлентьев. – Не прозевай.
– Успею… А это дело… – Самохин ткнул ногой в сумку под лавкой, – кормит?
– Хиловато.
– Поит?
– А вот это уже нет… На питье не хватает.
– Так, – Самохин посерьезнел, наклонился, чтобы посмотреть на сумку, без всякой мысли наклонился, но, наткнувшись на размокшие, давно не чищенные ботинки старого друга, распрямился. – Хочешь, куплю весь твой товар? – неожиданно спросил он.
– А зачем он тебе?
– Я его тебе и оставлю… А?
– Нет, Гена… Не надо. Неловко получается. Два-три рейса – и я весь его распихаю. После обеда торговля поживей пойдет.
– Ты что… Обратно в Голицыно? – спросил Самохин почти с ужасом.
– Нет, – покачал головой Евлентьев. – Только до Одинцова. Дальше торговли нет…
– И так весь день?
– Ну, почему обязательно весь… Не весь…
– Слушай, Виталий… Нам нужно увидеться.
– Увидимся, – Евлентьев пожал плечами. – Почему бы и не увидеться хорошим людям. Обязательно.