– Помолчите! Вам нельзя разговаривать!
Но лейтенант его не слышал.
– Тормознуть… хотел… Сбили… Я догнал… А они опять… Я догоняю, они сбивают… стрелять начал… по колесам… Ее зацепить… боялся!.. Занесло… Прямо в питомник… Собаки лают…
Внезапно Сиромаха открыл глаза. Осмысленно, жестко посмотрел на доктора.
– Она… жива?!
– Жива, жива! – буркнул хирург, понятия не имея, о ком говорит лейтенант. – А теперь извольте замолчать. Сестра, наркоз! Нет, анестезиолога вызывать не надо. Я сам…
К счастью, Людочка оказалась не из болтливых.
– А я зашел вас порадовать. Вот, читайте. Тут про вас. Читайте, читайте, я подожду. Егорыч уверен: капитана дадут. Вы ведь хотели до капитана дослужиться?.. Ладно, ладно, не буду мешать.
Когда лейтенант отложил газету, знаменитые уши его горели полковым знаменем.
– Спасибо, доктор! Я теперь мигом на поправку пойду. Знаете, как охота капитанские погоны примерить?
– Знаю, – улыбнулся Величко, майор медицинской службы запаса.
Сборы он ненавидел всеми фибрами души.
– И вот еще, доктор. Я тут лежал, думал. Хорошо, что вы мне ничего тогда не отрезали. Иначе в газете, в конце, сейчас бы еще одно слово стояло. Догадываетесь какое?
– Какое?
– «Посмертно». А так…
– Можно?
В приоткрытую дверь заглядывала симпатичная девушка в белом халатике. Сперва Величко принял ее за медсестру, но секундой позже узнал. Спасенная Даша Климец, студентка пищевого техникума. Бывшая одноклассница Сиромахи. Каждый день сюда приходит. Сколько ее выставлять пытались – бесполезно.
– Ой, доктор, извините…
– Ничего. Обождите пару минут.
Девушка благодарно закивала, исчезая.
– Ну ладно, молодой человек, выздоравливайте. На свадьбу пригласить не забудете, а? Получите капитана – самое время жениться! Тем более невеста в наличии…
С удовольствием пронаблюдав, как торчащие из-под повязки уши вовкулака сменили цвет с пунцового на багряный, Александр Павлович покинул палату.
Во дворе дома, где жил Величко, сосед Рахович, полковник в отставке, выгуливал своего ротвейлера Дика. Маленький, с цыплячьей грудкой, всегда в туфлях на высоком каблуке, Рахович страдал запущенным «комплексом Наполеона». Став из военного штатским, он утратил единственную возможность командовать и компенсировал потерю чудовищной склочностью. Из его писем в инстанции можно было сложить вторую пирамиду Хеопса, а из жалоб на неподобающее поведение жильцов – новую Эйфелеву башню. Собак он держал неизменно, отдавая предпочтение ротвейлерам, хвост им рубить отказывался из соображений, интересных разве что психиатрам, и втайне радовался, когда псины игнорировали хозяйские призывы к благоразумию.