…Когда общественное мнение дробится на миллионы личных, убегает от проблем самого общества – оно становится беженцем. Его перестают ценить: либо морят голодом, либо выдают тщательно дозированную информацию, либо кормят «тушенкой» с давно просроченным сроком годности.
Жегловская наша матрица органично принимает любую ложь. Еще Салтыков-Щедрин горько сетовал, что сыщики охранки обвинения строят не на фактах, а на подозрениях. Но он сетовал, а нам предлагают варево этой охранки чуть ли не каждый день. Прописные истины: когда мы допускаем подлог, чтобы дать «шанс тем, кто пытается избавить нас с вами от преступности» – мы даем им шанс стать преступниками. Они больше не смогут раскрыть ни одного настоящего преступления – это долго: анализировать, вычислять.
Если можно посадить потому, что нет уверенности, что кто-то «кристально чист», – значит, можно посадить любого, в ком нет уверенности. Можно подложить кошелек вору – значит, можно подложить что угодно и кому угодно. Можно правоохранительным органам нарушать права отдельных граждан – значит, можно нарушать права каждого, кто покажется «отдельным».
Можно в поисках террористов положить тысячи жизней, войну начать от имени народа – значит, от имени народа можно строить и сильное государство «отдельно от людей». Где все против них, потому что они – ничто.
– Не стрелять! – кричит Шарапов. И через минуту, обращаясь к Жеглову: – Ты убил человека.
– Я убил преступника.
Мы в этот момент не на стороне Жеглова, но легко его прощаем: ошибся. Мы ему разрешаем вот так ошибаться, даем шанс. Потому что любуемся и в то же время слышим про «идентификацию» применительно к фрагментам мертвых тел. Нам все больнее и страшнее – бумеранг безжалостен. Мы похожи на девочку, которая, попав впервые в зоопарк, пишет в тот же день письмо отцу: «Видела льва – совсем не похож».
* * *
Мы поспорили с водителем. Он считал, что Жеглов бы навел в стране порядок. И не допустил бы гибели подводной лодки «Курск».
– Допустил бы, – сказала я ему.
– А вот это вы мне докажите, – взвился он. – Да чтоб Жеглов, да эту самую, как ее, элиту страны, оставил корчиться! Подводников!
Если представить, что все зависело от него? Я попыталась представить:
– Глеб, да ты что! Они же еще живы, Глеб! – кричит Шарапов. – Надо обращаться к тем, кто рядом! Ну, пожалуйста, Глеб, пойми: это единственный выход. Там рядом норвежские спасатели!