16 апреля 1899 г. Владивосток.
Послали вперед «Эмира», чтобы нас не обстреляли, так и не
сподобился Попов сделать что-то приемлемое для практического
использования, да и про Маркони ничего не слышно. В России пока
есть «грозоотметчик» пригодный для передачи на десяток верст
непонятных сигналов, а вот японцы явно что-то имели на борту своих
посудин, уж очень слаженно маневрировали (подарок от попаданца
Иси?). Вернулся «Эмир», сказал, что из Мозампо по телеграфу через
Шанхай и Петербург удалось предупредить Владивосток о нашем
возвращении, поэтому нас ждут с цветами и шампанским. Вскоре
показались миноносцы сопровождения и нас благополучно доставили в
бухту Золотой Рог. Первым делом стали выгружать раненых на шлюпки.
Я понимал, что мы приняли много раненых с других кораблей, но такое
количество стонущих людей на носилках или ковыляющих к трапу и
«беседкам»[10] на которых их спускали в шлюпки, действовало
удручающе не только на меня. Похоже на берегу, куда уже пришли
первые шлюпки, тоже это поняли и звуки оркестров уже не слышны.
Но потом все пошло своим чередом – оркестры, речи, здравицы и
т.д. и т.п. Инспектор Чжао разыскал меня в переполненном кафе и мы
вышли на набережную, где можно было спокойно поговорить, не боясь
чужих ушей. Чжао сегодня выглядел как преуспевающий инженер или
подрядчик – в дорогом костюме, с массивной золотой часовой цепочкой
поверх жилета, хотя последнее придавало ему несколько купеческий
вид, о чем я не преминул сказать хроноинспектору. Чжао спросил о
сражении, я кратко обрисовал ему ход и потери сторон, не преминул
сказать про атаки с воздуха и воды. Сказал про Корею – применение
фосгена против корейцев и гибель королевы Мин, хотя это не было для
него новостью. Про свои планы – что сейчас пойду брать билет на
Транссибирский экспресс и через неделю – в Петербурге, сдам статьи
и фотографии и уволюсь из военных корреспондентов: все, что мне
надо было видеть, я уже увидел. Немного побуду дома с сыном и через
неделю готов выехать в Париж, как и договаривались.
- Скажи пожалуйста, Чжао, как мне быть с точки зрения
приближения к трону?
Дело в том, что, порывшись в предоставленных мне исторических
материалах, я прочитал, что меньше чем через полгода Николая II
застрелит террорист и императором станет Георгий I, при котором
будет проведен ряд реформ и введут гражданские свободы, чтобы
избежать социального взрыва. Россия станет конституционной
монархией, будет избрана Государственная Дума, которую Георгий,
впрочем, будет держать в кулаке – адмирал и Георгиевский кавалер
все же (Ники успеет дать ему чин и наградит). К сожалению, через
три года у него обострится туберкулез, с которым справится моими
препаратами уже не удастся, видимо, мультирезистентная форма и
Георгий умрет через семь лет от профузного кровотечения из легких
(как и в базовой истории, только там это случилось в 1899 г.).
Дальше до конца Первой мировой будет царствовать Михаил, который
все же технарь, а не политик и будет мало заниматься
государственными делами, зато Россия поздно втянется в эту войну и
будет удерживать фронт в районе Брест-Литовска и по
австро-венгерской границе до самого окончания войны. А потом Михаил
отречется в пользу буржуазного правительства, с которым не
согласятся социалисты, эсеры взбунтуют деревню и все «понесется
вскачь по кочкам», но опять-таки не так кроваво, как в базовой
истории. Правым и левым удастся создать коалиционное правительство,
потом левые во главе с Троцким возьмут верх, а Джугашвили в
подковерной борьбе затопчут, Ленин будет писать критические статьи
в эмиграции и умрет, как и положено, в 1924 г. но в Женеве, там же
и будет похоронен, Троцкий покуролесит еще немного и его тихонько
уберут. Посмотрел, что же случится со мной в строчке персоналий на
букву С – «Степанов А.П. - изобретатель, промышленник, меценат,
05.12.1866 Москва - 07.08.1920 Крым». Вот про Ваньку – целых две
страницы, приблизительно про то, что и рассказал Чжао - для
сравнения – про «председателя Троцкого» треть страницы не
наберется. Жить он будет долго и счастливо – до 1988 г., четырежды
будет женат официально, одна из жен будет русской, другая –
француженкой, две – местных. Детей, которых он всех признавал и
заботился о них, у него будет аж 25, вместе с внуками и правнуками
к концу века – около полутора сотен людей унаследуют мою и Машину
кровь, недаром в Эфиопии у него будет официальный титул «Отец
нации».