Море огненной магии лежало глубоко внизу, словно настоящее море
во время отлива; словно, лишившись части силы, оно и впрямь опало.
И там, на шёлковой тёмно-золотой поверхности, стояла тёмная
фигурка.
Очень знакомая фигурка. Орка. Шаарта?!
Она смотрела вверх, на сыплющиеся на неё камни. Потом вскинула
руку — камни, повинуясь жесту, разлетелись в стороны, а Публия
словно бы подхватила невидимая ладонь. Подхватила и мягко перенесла
на каменный карниз, ровно туда, откуда сутки назад он в отчаянном
рывке вырвался.
Или не сутки? Или прошло куда больше времени? Маг с удивлением
понял, что не знает.
Он постоял на коленях, унимая сердцебиение, потом поднялся.
Шаарта уже стояла рядом, как обычно, слегка вздёрнув подбородок и
глядя куда-то поверх его головы, словно ничего и не случилось.
— Ты… выглядишь как прежде, храбрая. Даже лучше прежнего.
— Благодарю, хозяин. — Как она так умудряется, вроде бы головы
не клонит, стоит прямо, гордо, а такое ощущение, будто не поднимает
глаз, как истинная рабыня.
И она и впрямь стала лучше прежнего, с удивлением понял Публий.
Исчезла куда-то варварская грубоватость, шрамы, мозоли. Перед ним
стояла истинная дева орочьего народа, изящная и грозная — разве что
рабский ошейник её портил. Ошейник из чистого золота, которого
раньше не было.
Как и исходящего от неё ощущения великой силы… Боги милосердные,
что же с ней произошло?!
— Что случилось с тобой, Шаарта? Как ты смогла вернуть себе
себя?
— Я прыгнула туда, — просто сказала орка, кивнув на огненное
море. — Прыгнула с Проклятыми мечами. И магия… она изменила меня. Я
не ведаю, как, хозяин.
Публий покачал головой. Он тоже не ведал, произошедшее с его
рабыней преображение — оно не укладывалось в рамки известных ему и
вообще Орденам трансформ. Или уже — с бывшей рабыней?
— Я не знаю, храбрая. Попытаемся разобраться, если выберемся
отсюда, и если ты захочешь. А где же сами мечи? Там?
— Нет, — Шаарта наконец опустила голову. Ударила себя кулаком в
грудь: — Они здесь, хозяин. Теперь я — это они.
— Небеса и бездны, — вздохнул маг. — В былое время я бы утащил
тебя в орденские лаборатории и год не выпускал, а сейчас… сейчас,
думаю, будет справедливо дать тебе волю. Ты исполнила свой долг
служения, Шаарта ар-Шурран ас-Шаккар. Отныне и навсегда ты
свободна, орка. Вернёмся в империю… если вернёмся, разумеется, я
выправлю manumission per epistolam, чтобы ни у кого не возникло бы
вопросов.