— Трижды величайший…
Цельс обернулся — для своих лет он вполне неплохо двигался, и
почему раньше всегда казался каким-то деревянным, негибким?
— А, Двейн. Хм. Публий Каэссениус Маррон?,. Рад видеть тебя в
добром здравии. Как прошла твоя экспедиция? Я получал о ней отчёты.
Выходит, ты дождался нас на Севере?
— Приветствую августа доминуса, — рука сама прижалась к сердцу в
положенном жесте. — Так вышло случайно, о величайший… вы догнали
нас. Если же говорить об экспедиции, то руины Элмириуса разведаны,
и отчёт будет предоставлен в ближайшее время…
— Там спокойно? Ход по-прежнему запечатан?
«Он помнит про Неснимаемую Печать! Ну, ему полагается…»
— Н-нет, трижды величайший, — Публий старался не смотреть на
Кора Двейна. Что поделать, в тайне всё сохранить не удастся. — Ход
вскрыт.
— Я поговорю с тобой, — прервал его цезарь. — Закончим здесь, и
поговорю. Ты, верно, ещё не знаешь, что мы нашли способ
использовать силу даже после магического шторма? Даже здесь, на
Севере? Всё благодаря помощи Кора Двейна, да хранят его боги, ну и
усилиям наших орденов. Вот эти кристаллы — видишь, Ворон? — они
помогают рассеивать и пересобирать силу.
— Но при этом неизбежны потери этой самой силы, — вступила в
разговор Лелия Секунда, магистр Резца. Кажется, она была очень
взволнована — на щеках горели красные пятна, глаза лихорадочно
блестели — и даже не поняла, что почти перебила императора. Чем они
тут все занимаются?! — И мы всё равно проигрываем!..
Цезарь молчал, давая высказаться другим.
— У нас появилась идея, — мягко сказал Двейн, — использовать в
качестве усилителя и концентратора самого мага, силу, заключённую в
каждом из нас. Расчёты говорят, что это даст самое малое
трёхкратное ускорение и значительно уменьшит потери силы. Но у нас
не выходит сопрячь амулет и собственную силу мага. Быть может, ты
включишься и поможешь…
— У нас мало времени, — перебила его Лелия. — Войска и маги
сдержат… этих… но недолго. Мы смертников туда отправили, понимаешь
ты это, Двейн?.. Наших магов — на верную смерть! Чтобы хватило
времени закончить здесь!..
— Спокойно!.. — в голосе цезаря послышался хорошо знакомый всем
скрежет, и собрание, было взволновавшееся, мигом утихло. — Публий
Каэссениус Маррон, есть у тебя какие-нибудь соображения?
Публий и рта не успел открыть, как крик позади заставил всех
обернуться.