Негаторы эти были притчей во языцех среди орденских магов.
Ходило немало слухов и домыслов о том, на что они похожи, как
действуют и откуда взялись; насчёт последних двух вопросов Публий
имел небезосновательное подозрение, что и самому цезарю это
неведомо. Однако как они выглядят — высшая каста Орденов знала, а
Публий Каэссениус относился к их числу.
Императорские негаторы внешне напоминали недлинные цепи,
составленные из шариков разного диаметра и разного материала; были
там известные людям сплавы, чистое золото и истинное серебро, был
металл, вовсе неведомый — чёрный, синий с муаровыми разводами,
искристо-розовый, полупрозрачный. Иные шарики были каменными, иные
— костяными, иные — деревянными. Каждый негатор представлял собою
три скрученных спиралью таких цепочки. Впрочем, никому из высших
магов ни разу не удалось хотя бы поверхностно исследовать артефакт
— орден Дракона ревниво хранил свои секреты. Каким бы ни был
император — слабовольным ли, подпадавшим под влияние фаворитов,
беспечным или просто очень молодым — но ни Валерии, ни пришедшие им
на смену Марции не подпускали к негаторам никого. Глупцов среди
цезарей всё же не водилось.
Потому никто в Орденах доподлинно не знал, сколько же всего
негаторов; точно известно было о двух, но, вероятно, Драконы
владели большим числом артефактов.
Публий вновь поклонился, однако цезарь махнул рукой — мол, давай
без церемоний.
— У нас мало времени, Маррон. Садись и рассказывай кратко.
Публий собрался с силами и как можно более точно изложил историю
своего похода, обойдя только роль Скьёльда в приобретении Проклятых
мечей. Выходило, что он сам отыскал оружие, ну а крысолюдский божок
словно бы уже сидел в нём изначально.
Император задумался.
— Выходит, в том, что случилось с Араллором, есть и твоя
заслуга, Публий. Не сними ты Печать, не пробейся вы под землю —
быть может, Ведьме не удался бы её трюк с призывом этих… иномировых
сущностей.
— Моя вина, о трижды величайший. Я не подумал… даже предположить
не мог, каковы будут последствия. Мы просто спасали свою жизнь…
— Спасали жизнь, — скривился цезарь. — А что ты думаешь о своей
орке? Ты знаешь её лучше всех. Чем она стала теперь?
— Не могу сказать со всей определённостью, — осторожно ответил
Публий, — однако мне кажется, что… что она сама теперь сродни этим
иномировым сущностям. То есть божественным или полубожественным
созданиям. Впрочем, исследование, которое сейчас проводят, даст
лучший ответ.