Но вот запели трубы о войне – грянули походы по Европе против Наполеона.
В боевой жизни Кульнев преображался. Становился весел, шутлив, смеялся летящим ядрам; он слагал стихи друзьям. На гусарских бивуаках, в треске костров, немало поколочено бокалов, рыдали гитары и пелось, пелось, пелось… всю ночь!
Наступление – Кульнев идет в авангарде! Случись ретирада – и Кульнев в арьергарде сдерживает натиск врага. Всегда при сабле, а по ночам не спит, сидя на барабане.
– Не сплю для того, – говорил, – чтобы солдаты могли как следует выспаться…
Слава подлетала к нему не спеша. Не было сражения, в котором бы не Прогремело имя Кульнева. Народ, самый точный ценитель отваги, отметил эту славу – и владимирские офени уже разносили по Руси первые лубки с изображением Кульнева. В крестьянских избах, на постоялых дворах и харчевнях «храбрым Кульневым» стали украшать стены. И мужчины, попивая чаек, уже толковали о нем, как о герое всенародном:
– Вон наш батюшка Кульнев… вишь, как наяривает!
А сам Кульнев по окончании войны сказал:
– Люблю Россию! Хороша она, матушка, еще и тем, что у нас в каком-нибудь углу да обязательно дерутся…
Точно – в самом углу России тут же возникла русско-шведская война, и Кульнев вскочил в седло. Донцы с гусарами его шли за ним, сутками хлеба не куснув, ибо Кульнев гнал конницу вперед, только вперед (обозы не поспевали!). Трижды прошел Кульнев через Финляндию – через снега, через завалы лесные, буреломы, под пулями. В дерзких рейдах по тылам врага Кульнев выковал тактику партизанской борьбы, которая вскоре нам пригодится…
Конец ознакомительного фрагмента.