А это значит, что он либо мертв, либо угодил в ловушку, – некий мертвый, которому положено было бы миновать Последние Врата, удерживает Абхорсена в своей власти.
Снова волной накатила тошнота, Сабриэль рухнула на колени, сотрясаясь всем телом. Рука магистры легла ей на плечо, но все внимание девушки сосредоточилось на мешке в руках. Даже не оглядевшись толком, она знала, что незваного гостя больше нет. Его материальное воплощение исчезло из мира живых, как только дух миновал Первые Врата. Осталась только горстка могильной земли, утром ее выметут без следа.
– Что ты сделала? – спросила магистра.
Сабриэль запустила пальцы в волосы, стряхивая кристаллики льда прямо на мешок, лежащий у нее на коленях.
– Это существо принесло мне послание, – ответила она. – Я приняла его.
Она открыла мешок и заглянула внутрь. В ладонь ее легла рукоять меча; Сабриэль вытащила его как есть, в ножнах, и отложила в сторону. Ей не требовалось извлекать клинок на свет, чтобы увидеть символы Хартии, выгравированные вдоль лезвия, – тусклый изумруд в навершии и истертое, покрытое бронзой перекрестье были ей знакомы не хуже, чем обыденные школьные ножи и вилки. Это был меч Абхорсена.
Следующим Сабриэль достала кожаный бандольер – старый коричневый ремень шириной в ладонь, от которого всегда исходил легкий запах воска. На ремне крепились семь цилиндрических футляров, расположенных строго по размеру: самый маленький – с крохотную склянку, а седьмой – с небольшой кувшинчик. Бандольер был приспособлен для ношения на груди; футляры свешивались с него вниз. Сабриэль открыла самый маленький и вытащила миниатюрный серебряный колокольчик с темной, до блеска отполированной рукоятью красного дерева. Девушка держала его со всей осторожностью, но язычок чуть колыхнулся, и колокольчик издал высокую напевную ноту, которая продолжала звучать в голове даже после того, как звон стих.
– Отцовские инструменты, – прошептала Сабриэль. – Орудия некроманта.
– Но на колокольце начертаны знаки Хартии… и на рукояти тоже! – вмешалась магистра, завороженно разглядывая содержимое мешка. – Некромантия – это же Свободная магия, неподвластная Хартии…
– Отцовская магия была иной, – отрешенно пояснила Сабриэль, по-прежнему не сводя глаз с колокольчика на своей ладони, вспоминая эти же колокольцы в обветренных морщинистых руках отца. – Связующей, не воскрешающей. Он был верным слугой Хартии.