Что-то свистнуло и дед Микола, захрипев, плавно опустился на колени. Ярко-жёлтый соломенный брыль свалился с головы старика, обнажив длинный седой оселедец. Стрела, ещё дрожа жёстким чёрным оперением, торчала из его горла. Окаменев, Иван смотрел на тоненькую алую струю, быстро заливающую рубаху-вышиванку своего деда.
– Диду, диду… – хлопец, отбросив вожжи, кинулся к нему и обхватил ещё тёплое тело обеими руками.
– Визг и дробный стук копыт резко ударили в уши. Смуглые всадники, в остроконечных лисьих малахиях и овчинных чекменях дико вопя, крушили всё вокруг себя кривыми саблями:
– Татары! Татары! Рятуйся хто може! – люди в панике заметались по улицам и дворам, жалобный вой и крики ужаса поднялись над селом. Женщины хватали детей и пытались укрыться в погребах и овины. Мужики – кто бросился прятать своё добро, кто просто топтался на месте, не зная, что делать. Некоторые взялись за топоры и вилы, но было поздно. Низкорослые лохматые татарские кони, казалось, возникали из ниоткуда, вмиг заполонив улицы. Схваченные арканами падали на землю люди, плавали в лужах крови тела тех, кто пытался сопротивляться…
Оставив убитого деда, Иван метнулся под воз и замер за колесом. Сжавшись в комочек, пытаясь стать как можно меньше, незаметнее, он побелевшими губами шептал слова молитвы.
Простоволосая, прижимая к себе младенца, выскочила из горящей хаты соседка, тётка Мария. Держась за подол её платья и вопя во всё горло, бежали во след за матерью двойняшки – Андрейка и Миколка, пяти лет отроду. Взрыли землю широкие копыта татарской лошади. Смуглый воин в овчинной безрукавке оскалясь, схватил женщину за волосы. Охнув, Мария упала на колени, крепко притиснув к груди куль с ребёнком. Ухмыляясь, крымчак ловко накрутил её длинные волосы на руку и рывком поднял на ноги. Вздымая тучи серой пыли, появились на улице ещё несколько всадников. Сдерживая коней, они окружили татарина в безрукавке, тыкая в женщину и детей пальцами. Их визгливые гортанные голоса далеко разносились по воздуху.