У Кози было живое воображение. Мальчик подумал, что их спаситель смотрит на курицу с ожиданием. Будто испрашивает совета или одобрения. Парнишка привык не рассказывать свои фантазии никому из взрослых, и даже товарищам. Но про себя начал придумывать историю о том, что курица на самом деле – магичка, возлюбленная их спасителя милорда. Злодей Болотник обратил ее в курицу в наказание за то, что пошла супротив него в мятеже против государыни. И теперь она прилетела к возлюбленному из столицы, чтобы тот снял с нее чары лиходея. Как только милорд с курицей окажутся в столице, он снимет с нее чары и они поженятся…
Голова распустил сход, чтобы люди разошлись поразмыслить. Вечером они должны были собраться вновь и принять решение. Тинка уходил со двора головы последним. Перед калиткой он задержался, глянул на курицу, которая деловито оттопырила крылья и присела опорожнить кишечник.
- Вот таковски, глупая птица. Жрешь тут и серишь. Серишь и жрешь. И не знаешь даже, как тебе свезло. Все твои сестренки давно разлетелись пеплом и перьями над землей. Только тебе, глупой, свезло, что милорд магик у нас застрял. Из-за тебя застрял, к слову. Да из-за дурехи Марны. Теперь и Марна сгорела, не дождавшись милордова правосудия. Только и хватило дури курей всему селу попортить. А закрыть от огня не смогла ни себя, ни семью. А все туда же – магичка я, магичка! Милорд магик ее одним взглядом обездвижил, и курей излечил, и нас спас. Вот это я понимаю, магик. Только Болотник еще сильнее. Но ты, глупая птица, ничего не ведаешь, токмо серишь и жрешь. Да радуешься, что можешь, а то ведь еще давича ни срать ни жрать не могла из-за Марны. Так-то, глупая птица.
Перед сходом мэтр Тинка дернул рюмашку бабкиной наливки, успокоить нервишки, расшалившиеся после Сожжения. Да язык развязать. Перед пахотой, жатвой или сенокосом он не брал в рот ни капли. Но вот разговоры разговаривать на трезвую голову – последнее дело. Вот и прибегнул мэтр к бабкиным запасам.
И сейчас Тинка крепко пожалел, что не успокоил нервишки благочестивой молитвой. Он зарекся принимать на грудь с утра. Потому что ему помстилось, что курица насмешливо фыркнула, совсем по-человечьи. А затем высунула короткий птичий язык и тоже по-человечьи, поводила им вправо и влево, как будто дразнила крестьянина.