– Смотри! – сказал он мне.
Лучи восходящего солнца, как волны прилива, заливали вершины холмов, у подножия которых мы сидели, свет скользил все ниже и ниже и осветил, наконец, плоскогорье в трехстах ярдах над нами. На этой горной площадке торжественно смотрела вдаль огромная статуя Будды. За ним полумесяцем высилось желтое здание монастыря.
– Наконец-то! – воскликнул Лео и пал ниц на землю, пряча лицо в снег.
Я понял, что происходило в его душе, и оставил одного, а когда вернулся, тронул его за плечо.
– Идем, – сказал я властно. – Опять начинается метель. Если в монастыре есть люди, мы найдем у них пристанище.
Он молча встал. Я заметил на лице его выражение счастья и мира.
Мы поднялись вверх на террасу. Она была пустынна. Что если это необитаемые развалины монастыря, какие часто встречаются в этой стране? Сердце у меня заныло при этой мысли. Но вот из одной трубы показался легкий дымок. В центре высилось здание храма; но ближе, там, где змеился дымок, была низкая дверь.
– Отворите! Отворите, святые ламы! – громко закричал я и постучал в дверь. – Помогите чужеземцам!
Послышалось шлепанье туфель, дверь заскрипела. На пороге показался древний старец в каком-то желтом рубище.
– Кто это? Кто? – спросил он, глядя на меня через роговые очки. – Кто нарушает тишину обители святых лам?
– Странники, святой отец, которые умирают от голода, и которым, по закону Будды, вы не можете отказать в приюте!
Он взглянул через свои роговые очки на нашу изношенную одежду, похожую на его платье. Отчасти, чтобы не привлекать к себе внимания, отчасти потому, что у нас не было другого, мы носили платье тибетских монахов.
– Вы тоже ламы? – спросил старец. – Из какого монастыря?
– Наш монастырь называется Светом, и в нем люди часто бывают голодны.
– У нас не принято принимать иноверцев, а вы, кажется, не нашей веры.
– Еще менее принято у вас, святой Хубильган (так называют в Тибете настоятелей монастырей) оставлять чужеземцев умирать от голода! – и я привел ему соответствующий текст из учения Будды.
– Я вижу, вы начитаны в Писании, – сказал монах. – Войдите же, братья обители, называемой Светом. Я позабочусь и о вашем яке.
Он ударил в гонг. Появился другой, еще более дряхлый монах. Старец поручил ему накормить нашего яка.
Ку-ен, так звали настоятеля, отвел нас в монастырскую кухню, служившую также жильем братии. Тут вокруг огня сидели и грелись двенадцать монахов. Один из них готовил утреннюю трапезу. Ку-ен представил нас как «иноков монастыря, называемого Светом». Четыре года никто не заходил в монастырь, и братья радостно приветствовали нас. Все они были стары, – младшему – лет шестьдесят пять.