- Ну, что делать будем? - негромко спрашивает Брыся Ильяс.
- Мутаборить. Док, что скажешь про состояние пациентки?
- Подсохла и обезводилась. Походу ослабела и менее подвижна и
резка в движениях. А может по женски хитрит и прикидывается.
Пациентка-то она диковатая, только Мута слушалась.
- Да, я в курсе, что он всегда рядом стоял и ее контролировал
как бы, когда люди были поблизости - задумчиво говорит Брысь.
- Как-то странно вы это сказали.
- Скорости у них были разные. Если бы она хотела удрать от него
- сделала бы это так же просто, как вся их группа удрала от нас из
Ропши. Выдрав при этом из себя все датчики. Он банально бы ее не
мог догнать.
- Но она не удрала...
- И я о том же. Ладно.
И тут же обычно серьезный Брысь как-то по-былинному
возглашает:
- А подать-ка мне доспехи блискучие, зубом не прокусываемые и
шелом решетчатый, диковинный!
Ремер скаля плакатной усмешкой белые зубы подтаскивает сумку, а
ля американские морпехи. И - вот оно забытое уже чуток - перчатки
панцирные из Монетного Двора и пара шлемов - из весьма крупной то
ли еще проволоки, то ли уже и решетки. Носить не доводилось, но в
руках держал - увесистые штуковины.
Некролаборанты проверяли - не прокусывается. Правда не на Муте -
тот бы точно поломал и сплющил самого одоспешенного, прежде чем
кусать.
Майор напяливает на себя доспехи, Ремер старательно помогает,
прилаживая и защелкивая.
Пять минут потного страха и упакованный в сталь Брысь ухитряется
напялить на пленницу шлем и надеть на ее лапы наручники. Со шлемом
вышло быстро, а вот лапы дама все пыталась под себя подтянуть, не
давалась. Но как только мы почувствовали, что зубов можно не
опасаться - полегчало.
А когти у дамы то ли обломались, то ли сточились - как у собак
бывает. С виду – ужес и кошмар, а вблизи – не так уж и острые.
Потому уже не так было жутко. В итоге в шесть рук одолели, после
чего уже мне пришлось иммобилизировать ломаные ноги, старательно
помня при том, что любая моя царапина от отломков ее костей
фатальна.
Блонда вела себя вяло, хотя шипела все время. Енот на это
реагировал странно - счастливо жмурился и восхищенно кивая головой,
приговаривая: 'Как поет, как поет! Настоящая Сирена во плоти, я
себя просто чувствую Одиссеем!'
Несколько хлопков даже и не заметили - а пока мы уламывали даму,
равнодушный к женским чарам Вовка открыл дверцу в салон БТР.