- На ко вот, попей - подставляет кружку с вкусно пахнущим
рассолом мой сослуживец.
- Я думал, что кто из коллег поставит капельницу, быстрее было
бы!
- А решили обойтись достаточными щадящими методами. Пили вы два
дня, сахарного диабета и прочих инсультов у вас, лосей, нет, не
суррогаты хлебали - так что и так пойдет. Тебе нарзану или
капустного рассолу - тоном завзятого бармена спрашивает хромой.
- Нарзану. Он щелочной, хорош против ацидоза.
- Вижу, восстает доктор из праха и пепла. Держи.
Хорошо, как дождь при засухе на острове Большого Бодуна.
Живительно.
Хоть и медленно, а все же постепенно прихожу в себя,
восстанавливая контроль над пораженным во все места организмом. Как
Терминатор на резервных батарейках.
- Ты говорил, что тебя что-то сильно ест? - деликатно спрашивает
нянька.
- Да?
- Три раза при мне сказал.
Хоть в память двери и перекошены, а понимаю, что имел в виду
Енот. Да, меня очень сильно ест то, что отец, как рассказал брат,
мог бы спасти мать и себя. Но он повел себя совершенно по-идиотски.
Винтовка эта убогая так и осталась висеть на спине, когда он уже
шел по дороге вместе с мертвой мамой и приплывшим с половодьем
трупом какой-то девахи. Их так и упокоили - тремя выстрелами
подряд.
Он не был трусом, и я совершенно точно знаю, что в бою,
например, держался бы геройски - а тут увидел, что женщина на маму
напала и не то, что не стрельнул, а даже прикладом не врезал.
Пытался ее оттянуть, но зомби, даже первичные - цепки чудовищно и
бороться с ними дело бессмысленное. По силе живых они почему-то
превосходят...
Мне неохота это говорить, как-то выглядит коряво - выставлять
погибшего отца дураком. Или неумехой. Или и тем и другим, хотя я
знаю, трусом он не был, чего нет - того нет. Мама тоже в этой
истории выглядела не очень - все же сколько времени прошло с начала
Беды, но с женщины какой спрос! И да, я чувствую, что меня это
сильно ест. Отравляя и так паскудное настроение до высшего градуса.
Еще и потому, что сейчас вижу и чую - надо было самому их
натаскивать и обучать, мало я на такую важную вещь внимания
обращал... Мог бы ведь!
И горечь эта распирает изнутри, словно яду нажрался. Не удержать
в себе.
И да, прет из меня, как тесто из квашни. И не остановится
никак.
Пока не выговариваюсь.
Ехидный Енот непривычно тих и серьезен. Боялся я, что начнется
привычное шутовство и дураковаляние, но ни капли подобного.