Небось дизайнерам, которые ее тоже пахали всяко – слова тоже не
сказала.
Виктор так разозлился, что никак теперь не мог заснуть. Пришлось
вставать, брать из тумбочки фляжку и хлебануть теплого коньяку.
Спал плохо, какими-то урывками.
И сны снились какие-то идиотские, словно прошло много лет – и у
него уже седая борода с усами, то есть уже тридцать лет прошло как
бы и сидит он – Витёк Первый посреди спасённой им деревни на
тронотубаретке с позолоченными ножками, а вокруг ходит
демонстрацией какая-то глупомордая школота с плакатами "Далой
терана! Хотим в Литву и смену пола!". Он пытается их убедить, что
смена пола сейчас не самое важное, потому как видит грязные фигуры,
уже идущие по улицам – довольно близко за спинами манифестантов, но
его не слушают, а ему и рук не поднять.
А ему прямо в морду выкрикивают какие-то глупости насчет им с
печи мента и охренендума с выполнением всех пожелалок и
волеизъязвлений! Тогда Виктор напрягся и сказал им сурово:
- Волеизъявление граждан это дифирамбум. Если же нет, то тогда
плебсоцид! И я вам сейчас все по спискам и укатаю! Поголовно!
И решительно стал вставать.
Рывком. Невзирая на. Тело не слушалось. Рванулся.
Проснулся злой и потный.
Позыркал вокруг свирепым взглядом.
Но горячий завтрак стоял на столе, сама домоуправительница на
глаза не показывалась, хотя пахло вкусно – курятиной, вареной. Суп
варит, сукота слезливая.
За дверью на улице уже шумели.
Выходить не хотелось, уже представлял, что будет.
Ничего хорошего.
Глянул на часы. Пора. Подхватил ружье, вышел на крыльцо.
Ну да, как и ожидал. Толпа. Новички. Рожи злые и
недовольные.
И что характерно – из своих баб были все. Валерия и еще одна из
своих – стояли чуток в стороне. И у каждой по четыре человека из
новеньких. Остальные какой-то кучкой сбоку припеку, вроде и рядом с
толпой протестантов, но наособицу, и сразу увидел – что эти не
справились с задачей и пятерок не досталось. И да, мало их что-то,
ага – трое в толпе затесалось и вроде как глазки разгорелись, тоже
как новички требовать сейчас будут всякое. Поискал глазами Авантта
– сзади за спинами трется, что-то химичит, науськивает, вафлер
проткнутый.
Вспомнились странные слова из сна. Усмехнулся.
- Это не дифирамбум. Явно. Ладно, тогда плебсоцид!
Рта не успел открыть, а уже орать стали – требуя жратвы и
соблюдения прав человека. Ожидаемо затошнило. Ор становился громче,
хотя заметил, что «его» бабенки не вопят. Пока не вопят.