– Ну уж, наверное, не все, – рассмеялся Дударев. – Вот, скажем, то, что смог бы сделать Митечка Мельников, вы, думаю, не сможете. Он у нас уникальный талант. К тому же из колдунов. По отцовской линии.
– И по материнской! – добавил Подмолотов. – А вот морских узлов вязать он не может!
– Как твоя фамилия? – спросил Бордюков.
– Подмолотов, – сказал Подмолотов.
– Ударение? – спросил Бордюков.
– Подмо́лотов.
– Не ври!
– Как у наркома иностранных дел. Но с приставкой.
– А ты его лично знал?!
– Я-то? Нигде, ни за что, ни при каких обстоятельствах! Конечно, знал. Мы строим в Бирюлеве, я тогда был в СМУ, он идет мимо, ему девяносто шесть лет, он говорит: ты, что ли, тоже Молотов? Нет, говорю, я Подмо́лотов. Он говорит: ну все равно, давай выпьем, а у меня стакан в руке, я ему даю, он выпил, говорит: хороший спирт. Сталин, говорит, дурак, меня не уважал, а Хрущева, дурака, привечал.
– Все ты врешь! – сказал Бордюков. – Ты вот и на Мельникова грешишь, а сам, уж точно, ни одного узла связать не сумеешь!
– Я-то! – рассмеялся Подмолотов. – Это вот Игорь Константинович, возможно, не сумеет.
– Я сумею, – грустно сказал Шеврикука. – Хотя и надоело.
– А наркомов ты не пачкай! – заявил Бордюков Подмолотову. – И на узлы твои мне наплевать. Где у тебя ударение?
– Я Подмолотов. И все.
– Здравствуйте! Ты – Крейсер Грозный! – обрадовался Дударев. – Ты – Крейсер Грозный, и более никто!
– А узлы вы все равно не умеете вязать.
– Умею, – поморщился Шеврикука.
– Неужели и выбленочный?
– И выбленочный. Хотя он и противный. И кошачьи лапки. И удавку. И рыбацкий штык. И еще восемнадцать узлов, о которых вы и не знаете.
– Я не знаю?! – возмутился Подмолотов.
– Да, – сказал Шеврикука, – вы про восемнадцать узлов, на флоте не применяемых, и не знаете.
– Какие такие восемнадцать? – растерялся Подмолотов. – Да я все узлы знаю!
– Я могу назвать и еще тридцать узлов, о которых вы и представления не имеете.
– Никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах!
– Хорошо, – сказал Шеврикука. Он почувствовал, что сейчас начнет врать, фанфаронить и надо себя ограничить. И помнить, кто он есть.
– Ну-ка покажите выбленочный-то! – вдруг потребовал Свержов. – Я вот сейчас шнурки из ботинок выну.
– Погоди! – сказал Дударев. – А полы вы, Игорь Константинович, циклевать можете?
– Полы, – сказал Шеврикука, – могу.