Белоснежную овечку зарезали на дворе храма, и что сталось с жертвенным мясом, мне неизвестно, но римлянин все с тем же свитком в руке (оказалось, что его звали Аврелий) проследовал в базилику и бросил на алтарь перед статуей Траяна несколько фимиамных зерен. Благовонный дым стал подниматься к изображению императора, с благосклонной улыбкой взирающе-го на побежденный мир. Я еще раз взглянул на бронзовое лицо, на низкий лоб, прикрытый бахромой коротких волос. Судя по этой неуловимой улыбке на тонких, крепко сжатых губах императора, было что-то у него, заставившее народы, живущие на склонах Карпат, по сей день помнить о Траяне.
На место событий уже спешили уведомленные быстроногим рабом члены городского совета – и среди них один из архонтов, деятельный Диомед. Он залепетал, льстиво приветствуя посланца цезаря:
– Как ты изволил совершить путешествие, достопочтенный?
Бородатый римлянин выпятил объемистое чрево.
– Я чувствую себя хорошо.
– Не утомлен ли передвижением на корабле? Такое длительное плавание!
– Ветер был благоприятный.
– Предполагаю, что ты и есть наш городской куратор, о коем мы получили известие из Рима?
– Гм… ты угадал, – задумчиво протянул римлянин, и в его бороде мелькнула улыбка, выражавшая удовольствие и в то же время озабоченность в связи с предстоящими трудностями наблюдателя за жизнью города.
– А теперь, достопочтенный, – уже униженно просил Диомед, – когда ты принес жертву и совершил все положенное для благочестивого человека, не посетишь ли мой скромный дом, чтобы подкрепиться пищей?
Римлянин переглянулся со спутниками, и даже желчный скриба поощрительно улыбнулся в ответ.
Теперь Аврелий стал разговаривать более мягким тоном:
– Остается только поблагодарить тебя за добрые намеренья.
– Тогда спустимся по тропинке. Путь к моему дому лежит мимо общественной бани, где все уже приготовлено для омовения, – там вы найдете в изобилии горячую воду, и опытные банщики натрут ваши тела благовонными мазями, что весьма полезно после путешествия.
Диомед охотно сложил бы с себя почетное звание архонта, связанное с расходами и неприятностями, но римские власти бдительно следили за тем, чтобы граждане не уклонялись от исполнения общественных обязанностей. В Томах рассказывали, что его дед, выходец из Никомедии, был бедным человеком, но неустанным трудом скопил некоторую сумму денег и открыл хлебную торговлю. Отец Диомеда, обладавший бессердечием корыстолюбца, в один урожайный год скупил огромные запасы пшеницы и припрятал хлеб в каменных житницах, а когда соседнюю Дакию вскоре посетил ужасный голод и люди платили там за меру пшеницы бешеные деньги, продал зерно и сделался одним из самых богатых людей в Томах.