Мысли, подобно огромным шарам, сталкивались и наползали друг на
друга — мешались.
Глеб облизнул сухие холодные губы, шевельнул глазами: над ним
кто-то стоял. Он всмотрелся и расплывчатые пятна сложились в три
фигуры. Офелия, слегка грустная и озабоченная, замерла справа;
слева нависали непередаваемо серьезный Харри и Айга. На лице
взбалмошной полукровки блуждала странная полуулыбка. Непонятно,
радуется она тому, что Глеб, наконец проснулся или наоборот,
расстроена.
— М-м, все-таки пришел в себя. Не дурно, — немного удивленно
прокомментировал седой. Он глянул на девчонку: — Ну что ж, как
совсем очухается, гони его в столовую. Есть о чем поговорить.
— Рано, — возразила Офелия-2.01b, нахмурилась. — Сир еще не
пришел в себя. Ему необходим отдых.
Харри приподнял бровь:
— Только истерики от биороида мне и не хватало, — выдал он. —
Айга. Что у нее с директивами подчинения. Какой-то сбой?
— Если и есть неполадки, то очень давние. Скорее всего,
неучтенная ошибка в коде. Вряд ли кто-то сумеет это починить.
— Я не нуждаюсь в лечении, — мягко, но настойчиво проговорила
Офелия.
— Вот как, — произнес на выдохе Харри. — Это что-то новенькое...
Может, и свободой воли еще обладаешь?
Офелия совсем по-человечески сложила руки на груди крестом, ее
взгляд стал жестким:
— Только он, — кивок в сторону Глеба, — может признать мою
неисправность. Ведь вы не сделаете этого, сир?
Парень почувствовал себя неуютно, когда на него уставились три
пары глаз: двое теперь глядели испытующе, другая — с мольбой.
«Что за чертовщина, — возмущенно подумал он. — Чего от меня
хотят? Я ведь только в сознание пришел. Дайте хоть чуть-чуть
оклематься!» И вдруг осознал, что лежит перед ними абсолютно голый,
а колпак, под которым его держат, — прозрачный.
Руки сами рванулись к паху.
— Уйдите. Неужели, не видите, что вы смущаете его! — выкрикнула
Офелия и бросилась на Глеба. Колпак, к счастью, не дал ей на него
упасть.
— Ясно все с вами, — поджал губы Харри Нумминен. — Айга, ты
поняла чего я желаю. Приведи парня в столовую, и... когда вскроется
капсула, проследи, чтобы эта полоумная не затискала его до смерти.
Он нужен нам невредимым и в здравом уме и памяти. Нехорошо
получится, если Глеб откинет коньки в объятиях сумасшедшей машины.
Особенно нехорошо, — поднял он палец, — для человека, пережившего
огненный шторм.