Быстро видение перед глазами мелькнуло, дыхание от ужаса спёрло.
Растрёпанная, простоволосая, в одном платье, бежала Ульяна к месту погибели своего любимого.
С того дня платок чёрный нацепила, скотину извела. Кур соседке отдала, козу – Лукерье, что через три дома жила. Ей нужней, малышей полна хата. А сама словно замёрзла. Ни улыбки на лице не мелькнёт, ни слезинки.
В доме Ульяны теперь почти всегда полумрак стоял. Из дома выходила только вечерами. Особливо любопытные решили глянуть, куда ходит. Да гадать особо не пришлось.
Приходила Ульяна к реке, что зимой мужа любимого себе забрала. Сядет на бережку напротив места, где телега под воду ушла, и сидит чёрной тенью до полуночи, а потом в дом возвращается.
Впрочем, людям помогать Ульяна не перестала. Завсегда, ежели кто просил, на зов шла.
Поначалу-то соседки да подружки приходили, разговоры вели, что траур-то пора и снимать. Чай, с момента смерти мужа уж не один год прошёл. Молодая ведь, красивая! Деток ещё можно родить, мужа хорошего сыскать. Ведь и так на молодую знахарку мужики с соседних сёл засматриваются.
Безразличием отвечала на те слова Ульяна. Закрыто сердце её навеки, под толщей воды ледяной, что мужа в тот день укрыла, спрятано.
***
– Научи, милая, – закивала головой Прасковья, – нельзя мне без молока, внучат кормить надо.
– Гвоздей возьми старых, на сковороду их высыпь, маслица подлей и на огонь поставь, – поучала Уля. – Как шкварчать начнёт, так скажи: "Как ржа маслом смывается, так и хворь со скотины моей смоется". После остуди масло и вылей перед порогом хлева, да жди. Придёт та, что беду навела. Просить чего начнёт – не вздумай давать, и на порог не пускай.
Убежала Прасковья, сделала, как сказано было. И глядь, тем же днём идёт к её дому старуха ветхая, что в конце деревни жила.
– Не найдётся ли у тебя сольцы, Прасковьюшка? – спрашивает.
– Не лень тебе было за солью в такую даль идти, Филипповна? – вопросом на вопрос ответила Прасковья.
– Эдак я просто мимо шла, да вспомнила, что соли-то нет в хате, – произнесла старуха.
– Ох, звиняй, Филипповна, не могу соли дать: я её старым ведьмам на глаз высыпала, – закричала Прасковья да с кулаками на бабку кинулась. Еле ноги старая унесла.
Вечером Прасковья к Ульяне зашла, десяток яиц в узелке принесла да благодарила, что спасла козочку-кормилицу.