– А как же люди, работавшие на вас все эти годы? – поинтересовался Хок все с тем же опасным спокойствием. – Какое право вы имеете отбирать у них средства к существованию, ломать их жизни, выбрасывать их семьи на улицу? Разве в Хейвене и без того не достаточно нищих?
– Жизнь и ее богатства принадлежат сильным, – изрек Маркус де Витт, нимало не тронутый упреком. – Тем, у кого есть сила взять то, что хотят, и удержать это.
– А вы тут самые сильные? – поинтересовался Хок.
– Разумеется, – ответил Дэвид.
Хок нехорошо улыбнулся:
– Не хотите спуститься и помериться силой на кулаках?
Несколько стражей засмеялись, но быстро сделали вид, что их охватил внезапный приступ кашля, когда стало очевидно – у де Виттов нет чувства юмора. Ближайшие к Хоку и Фишер начали осторожно отступать в сторону, не желая иметь отношения к таким опасным людям. Де Витты подвинулись вперед, чтобы получше разглядеть Хока.
– Вы наемные помощники, – произнес Дэвид. – И сделаете то, что вам прикажут. Ясно?
Рука Хока упала на рукоять топора. Он улыбался, а единственный его глаз засверкал безумным светом. Фишер вцепилась ему в плечо.
– Хок, нет! Не здесь. Не при свидетелях.
Мускулы Хока опасно вздулись под ее пальцами, затем медленно расслабились. Фишер медленно перевела дух. Де Витты гневно взирали на ее мужа, но он молчал. Затем хозяева повернулись к нему спинами и покинули балкон. Бойцы их частной охраны медленно перемещались между стражами, распределяя их по позициям и отдавая при необходимости более детальные приказы.
Хок с удивлением отметил в толпе знакомое лицо. Мистика.[4] Очаровательная женщина и незаурядная колдунья. Когда им в последний раз доводилось работать вместе, она произвела на Хока огромное впечатление. Высокая, стройная, непрестанно порхающая леди тридцати с небольшим лет. Традиционно для людей своей профессии Мистика одевалась в черное, но ее наряд был скроен по самой последней моде и оставлял открытым изрядное количество обнаженной плоти.
Длинное лошадиное лицо и дружелюбная многозубая улыбка делали ее лет на десять моложе. Из-за этой улыбки также создавалось впечатление, что она бы, пожалуй, откусила от вас кусочек, но нельзя же иметь все сразу. Густая копна угольно-черных вьющихся волос ниспадала почти до пояса, и ей постоянно приходилось убирать с глаз пряди.