– О! Капитан Росс! – воскликнула она, подавая руку. – Как это мило, что вы пришли! Вероятно, мое послание было не совсем сдержанным – но мне так не терпелось увидеть вас!
Мы стояли в прохладном холле. Сверкающий паркет отражал деревянные панели стен и массивную хрустальную люстру. Все дышало богатством и особой, традиционной для Земли претензией на элегантность – претензией милой, не раздражающей.
– Мои гости в библиотеке, – сказала Сара Фостер. – Присоединимся к ним, если не возражаете…
Она взяла меня под руку и увлекла к самой дальней из дверей.
Помещение, в которое мы вошли, разительно отличалось от холла. О библиотеке здесь напоминали лишь несколько книжных полок. Скорее, это была комната охотничьих трофеев. Головы, висевшие на стенах, целый арсенал ружей под стеклом – во всю стену, звериные шкуры на полу – некоторые при головах, с застывшим оскалом…
Двое мужчин сидели в креслах у огромного камина, и в момент нашего появления один из них встал.
Он был высокого роста и выглядел изможденным. Лицо его было смуглым и, как мне показалось, не от длительного пребывания на солнце, а от мрачных мыслей. Этот человек был одет в темно-коричневую сутану, свободно подпоясанную четками, на ногах крепкие сандалии.
– Позвольте вам представить монаха Тука, капитан, – сказала Сара.
– Вообще-то мое настоящее имя Хьюберт. Хьюберт Джексон, – уточнил этот тип, протянув мне костлявую руку. – Но я предпочитаю, чтобы меня называли именно так… В скитаниях мне часто приходилось слышать о вас, капитан!
– И много вам пришлось скитаться? – холодно спросил я, не чувствуя ни малейшего интереса к этому человеку, пополнившему ряды моих неприятных знакомцев.
Он смиренно склонил свой обтянутый кожей череп:
– Достаточно… И всегда в поисках истины…
– Истины? Иногда до нее не так-то просто добраться…
– А это Джордж Смит, капитан! – бодро вмешалась Сара.
Из глубокого кресла неуклюже поднялся второй мужчина, и его рука вяло потянулась в мою сторону. Это был толстый коротышка весьма, надо сказать, неряшливого вида, с молочно-белыми глазами.
– Как видите, – сказал Смит, – я совершенно слеп и только потому не встал, как только вы вошли. Прошу прощения.
Несколько смущенный такой ненужной декларацией, я пожал его безвольную, почти неживую руку, и он тут же тяжело рухнул в кресло.