А, вообще, безлюдно здесь как-то. И порядка не наблюдаю. Неужели
некому было снег со ступенек на входе смести? Да и вокруг вообще
убраться бы не помешало… Бардак какой-то…
— Ну, наконец-то! — его высокопревосходительство не побрезговал и
встретил меня на пороге своего, а может и не своего, кабинета,
стоило только адъютанту доложить о моём прибытии. — Столько срочных
дел, а вы в своей Сибири прохлаждаетесь!
Отмахнулся Николай Степанович от моего доклада и пригласил
присаживаться к столу:
— Надеюсь, долетели нормально? И с самолётом всё хорошо? — спросил
сразу же, как только я уселся.
— Так точно! — пришлось вставать и докладывать.
— Полноте, Сергей Викторович. Довольно. Присаживайтесь и
рассказывайте.
Ну, раз нужно, то можно и рассказать о том, как добрался в столицу.
Правда, сомневаюсь, что Батюшина так уж мои дорожные приключения
интересуют. Скорее всего, Николаю Степановичу нужно время, чтобы
окончательно принять какое-то решение. Какое? Вот в чём вопрос.
Особенно если принять во внимание недавнее отречение Николая.
Довольно-таки странное отречение.
— Так говорите, всё у вас хорошо? — задумался на миг Николай
Степанович. Выбил глухую и причудливую дробь пальцами по
лакированной столешнице и решительно выдохнул. — Ладно. Хватит
ходить вокруг да около. А скажите-ка, Сергей Викторович, что вы обо
всём этом думаете?
— О чём именно? — осторожно уточнил.
— Да обо всё этом! — показал глазами на портрет нового государя
Николай Степанович, да вдобавок ещё и характерно так рукой вокруг
себя обвёл.
— Ничего не думаю, — попытался увильнуть от разговора. Не
вышло.
— Сергей Викторович, — протянул с укоризной в голосе Батюшин. — Ну
не хотите мне говорить, так это ваше право. Догадываюсь, что вам
было запрещено ранее говорить с кем-либо на подобные темы, но
сейчас не тот момент… Да и этот кабинет предполагает относиться к
его хозяину с куда бо́льшим доверием и откровенностью… Не находите?
Нет? Жаль, очень жаль. Тогда хотя бы меня выслушайте, мои выводы и
предположения. Глядишь и передумаете играть в молчанку…
Генерал поднялся на ноги, жестом придержав меня на месте. Шагнул к
окну, выглянул на улицу и развернулся ко мне лицом:
— Николай Александрович сразу же после отречения уехал в Крым.
Вместе с семьёй.
Шагнул вперёд и развёл руками: