– Да, – отозвался Алекс, – в это действительно трудно поверить.
Психиатр продолжал говорить спокойно и ровно:
– Счастье ведь штука весьма относительная. В определенной степени Селия чувствует себя в безопасности – она полностью избавлена как от всякой ответственности, так и от необходимости иметь взаимоотношения с окружающими. Она может замкнуться в себе настолько, насколько того требует ее психика. Поза, в которой она последнее время сидит и которую вы наблюдали, – классическая поза зародыша. В таком положении Селия чувствует себя более комфортно, хотя это вредно с точки зрения физического здоровья, и по возможности мы стараемся выводить ее из этого состояния.
– Комфортно она себя чувствует или нет, – сказал Алекс, – суть в другом, в том, что после четырех лет самого лучшего лечения и ухода ее состояние продолжает ухудшаться. – Он в упор взглянул на своего собеседника. – Так это или нет?
– К сожалению, так.
– Есть реальная надежда на выздоровление? Сможет ли Селия жить нормальной или почти нормальной жизнью?
– Медицина всегда допускает…
– Я же сказал: реальная надежда.
Доктор Маккартни вздохнул и покачал головой.
– Нет.
– Спасибо за ясный ответ. – Помолчав, Алекс продолжал: – Насколько я понимаю, она полностью отгородилась от внешнего мира. Кроме нее самой, ее никто больше не интересует.
– Не совсем так, во всяком случае, пока. У нее еще сохраняются слабые представления о том, что происходит за этими стенами. К примеру, она знает, что у нее есть муж, да и мы ей о вас напоминаем. Однако же она убеждена, что вы сами, без нее, можете о себе позаботиться.
– Так что, обо мне она не беспокоится?
– В общем, нет.
– А как она отреагирует, если узнает, что ее муж с ней развелся и женился во второй раз?
После короткой паузы доктор Маккартни ответил:
– Это будет означать одно – порвется единственная нить, связывающая ее с внешним миром. Что может повлечь за собой полную потерю рассудка.
В воцарившемся молчании Алекс подался вперед, закрыв лицо руками. Затем он опустил руки и поднял голову.
– Прямые вопросы, – сказал он с оттенком иронии, – предполагают прямые ответы.
Психиатр кивнул с серьезным выражением лица:
– С моей стороны это было данью уважения вашей искренности, Алекс. Я далеко не со всеми так откровенен. К тому же я могу ошибаться.
– Тим, что же человеку делать в такой ситуации, черт побери?