– Я удивлен, что вы так говорите, мистер Олдбок. Ведь вы знаете или должны бы знать, что перечень этих властителей выписан Генри Моулом оф Мелгам из хроник Лох-Левена и Сент-Эндрю{116} и опубликован им в краткой, но неплохой «Истории пиктов». Она была напечатана Робертом Фриберном{117} в Эдинбурге и в тысяча семьсот пятом или шестом году от Рождества Христова – я точно не помню – продавалась в его лавке у ограды парламента. У меня дома есть экземпляр; это моя самая ценная книга – после «Шотландских актов» в двенадцатую долю листа, – и она отлично выглядит на полке рядом с той. Ну что вы скажете на это, мистер Олдбок?
– Что я скажу? Да чихать я хотел на Гарри Моула и его «Историю», – ответил Олдбок, – и тем самым я удовлетворяю его просьбу оказать этому произведению прием в соответствии с его достоинствами.
– Не смейтесь над человеком, стоявшим выше вас! – неодобрительно заметил сэр Артур.
– Я не вижу, чтобы согрешил в этом, смеясь над ним и над его «Историей».
– Генри Моул оф Мелгам был джентльменом, мистер Олдбок!
– Не нахожу, чтобы он имел и это преимущество предо мной! – довольно резко возразил антикварий.
– Простите, мистер Олдбок, но он был джентльменом из знатного, древнего рода, и поэтому…
– …потомок вестфальского печатника должен говорить о нем с почтением? Вы можете придерживаться такого мнения, сэр Артур, но я его не разделяю. Мне кажется, что мое происхождение от трудолюбивого и предприимчивого типографа Вольфбранда Олденбока, который в декабре тысяча четыреста девяносто третьего года под покровительством (как указано в конце книги) Себалда Шейтера и Себастьяна Каммермейстера закончил печатание знаменитой «Нюрнбергской хроники»{118}, – мне кажется, повторяю, что мое происхождение от этого великого восстановителя учености делает мне, литератору, больше чести, чем если бы я числил в своей генеалогии всех буйных, меднолобых, железнобоких средневековых баронов со времен Крентеминахкрайма, ни один из которых, как я полагаю, не мог подписать своего имени.
– Если это замечание мыслится как насмешка над моими предками, – сказал баронет с осанкой, выражавшей сознание своего превосходства и самообладания, – то имею удовольствие осведомить вас, что имя моего предка, Гамелина де Гардовера Майлза, четко написано его рукой под самым ранним экземпляром Рэгменского трактата