Ксенотех кашлянула и вернулась к прерванной работе.
– Тогда зачем он изображает человека?
– Затем, – ответила Ломми Торн, – что большинство правовых систем не признает за ИР никаких гражданских прав. Корабль не может быть хозяином себя самого, даже на Авалоне. «Летящий сквозь ночь», вероятно, боится, что будет схвачен и выключен. – Она свистнула. – Смерть, Элис, это конец чувства существования, конец сознательных мыслей.
– Я каждый день работаю с машинами, – упрямо сказала Элис Нортвинд. – Включение, выключение – какая разница? Они ничего не имеют против этого. Почему эта машина должна быть недовольна?
Ломми Торн улыбнулась:
– Компьютеры – совсем другое дело, Элис. Разум, мысли, жизнь – большие системы имеют все это. – Ее правая ладонь сомкнулась вокруг левого запястья, большой палец начал бесцельно ощупывать неровности имплантата. – А также чувства. Я это знаю. Никто не хочет вдруг перестать чувствовать. Они не так уж сильно отличаются от тебя и меня.
Ксенотех оглянулась и покачала головой.
– В самом деле? – повторила она бесцветным недоверчивым тоном.
Ройд Эрис смотрел и слушал, но без улыбки.
Тэйл Лесамер был молод и хрупок, нервный, легковозбудимый, с редкими соломенными волосами и глазами голубыми и водянистыми. Обычно он одевался как павлин, отдавая особое предпочтение кружевным разрезанным спереди рубашкам без воротничка и облегающим трико с различными добавками – одежде, до сих пор модной среди низших классов его родного мира. Однако в день, когда он навестил Кэроли Д’Бранина в его тесной личной каюте, он был одет в скромный серый комбинезон.
– Я чувствую это, – сказал он, хватая Д’Бранина за руку и впиваясь в нее пальцами. – Что-то не в порядке, Кэроли, точно не в порядке. Меня охватывает страх.
Ногти телепата царапали кожу, и Д’Бранин резко вырвал руку.
– Больно же, – запротестовал он. – В чем дело, дружище? Ты боишься? Чего, кого? Ничего не понимаю. Чего тут можно бояться?
Лесамер поднес бледные ладони к лицу.
– Не знаю, – плаксиво скривился он, – не знаю. Однако оно здесь, я чувствую. Кэроли, я начинаю что-то принимать. Ты знаешь, я хорошо разбираюсь в своем деле, потому ты меня и выбрал. Перед тем как ухватить тебя ногтями, я чувствовал это. Кстати, я могу сейчас прочитать тебя – выборочно. Ты думаешь, что я слишком легко возбуждаюсь, что на меня воздействует это замкнутое пространство и что нужно меня успокоить. – Молодой человек рассмеялся коротким истерическим смехом, который стих так же внезапно, как и начался. – Видишь? Я хорош – первый класс, подтвержденный тестами, – теперь я говорю тебе, что я боюсь. Я выхватываю это, чувствую. Оно снится мне. Я чувствовал это, еще входя на корабль, и мой страх все усиливается. Это что-то враждебное. И чужое, Кэроли, чужое!