Почему-то считается нормальным, что
неизлечимо больной или катастрофически пожилой — значит, обязан находиться в
отвратительных условиях и не иметь никаких потребностей. Гораздо ужаснее
другое. Сами уходящие тоже считают это нормой. Одна баба Фая и выбивалась из
этого потока. Никому не позволит на себя кричать, не стесняется заказать
вкусненькое и бойко расскажет о нефритовом жезле лорда Монтгомери. Тогда как ее
соседка — старушка по имени Лида, которая сейчас прижимала к сердцу пакет с
чаем, — постесняется попросить даже поменять подгузник. И никогда ничего не
попросит, с трудом вталкивая в себя противную больничную еду или странный
навар, принесенный дочерью. Я-то и про чай узнала только благодаря одной сцене,
случившейся в один из моих визитов.
Дочь Лидии ругала ее за то, что та
не выпила тот странный навар. Ведь дочка так старалась и готовила. Да и вообще
из всего диалога выходило, что Лида должна быть благодарной за все те муки, что
испытывают из-за старушки ее родственники. А ведь мать всего лишь попросила
чая. Даже не сготовить что-то, просто купить заварной чай. Но в ответ —
обвинения.
Неужели если человека нельзя
вылечить, то он больше не человек? И он не хочет вкусно есть, общаться,
смеяться, шутить, находиться в чистоте и пить хороший чай?
К другой старушке (не знаю, как ее
зовут), которая сейчас спит, никто толком и не приходит. А явившиеся просто
обмениваются фразами и уходят. Им важнее выяснить, кто виноват, что делать, и
пофантазировать, осуждая, чем помочь бабуле жить дальше. Жить в том смысле,
чтобы все еще быть частью семьи и общества. Потому что лишний год такой ужасно
одинокой и оторванной жизни дела не сделает. Поэтому я прекрасно поняла, что
имела в виду бабушка Фая.
— Внученька, ты лучше расскажи, как
ты? — вспомнила наконец баба Фая, что уже перессказывала сюжет этой книги. —
Как Мишка твой поживает? Ты почему сегодня такая бледная и нахмуренная? Даже не
порозовела от моих рассказов.
Я невольно улыбнулась, поняв, что
все эти подробности романчиков были, чтобы меня приободрить. И я рассказала
абсолютно все. А чего стесняться перед той, что сама только что рассказала мне
о всевозможных применениях нефритовых жезлов? Рассказывала, не принижая голос,
так как увидела, что другие жительницы комнаты внимательно прислушивались. Даже
та, что, казалось, спала, хитро стреляла в мою сторону глазами при особенно
пикантных подробностях. На моменте, где я сказала, что Рома прислал мне видео
того, как вертит задом, бабуля, имени которой я не знала, подскочила, подошла и
потребовала показать. Все оставшееся время она пересматривала по многу раз все
пять видео. Пару раз не выдерживала и восклицала: «Вот это ж пукло!», «Свят, а
как вертит-то!», «Ох, где ж мои сорок лет, я бы…».