— Вот из-за таких как вы у нас и проседает демография! — моментально взвилась Оленька, а я подумала: «Началось». — Вот у тебя есть дети? Есть?
— Двое! Оглоедов! Спиногрызов! Вандалов! Я свой долг выполнил! Вместо армии на памперсах оттрубил, теперь никому ничего не должен! — Он с каким-то наслаждением тщательно скрутил кукиши на обеих руках и продемонстрировал разом покрасневшей Оленьке.
— У Насти Шмидт одна дочка, зато она работает начальником в главной налоговой, — быстро попытался переключить тему Илья. — Представляете, какие среди нас люди?
— А я работаю мамой! — прошипела Оленька. — Лучше бы тоже помогали демографию улучшать! Кому нужна ваша карьера без детей?
Илья ловко поймал кинутую Морозовым пачку «рафаэлок», достал одну конфету и протянул ей.
— Мы будем стараться, — смеясь одними глазами, сказал он. — У нас еще вся жизнь впереди.
— А ты, Рит? Детишки есть? А то часики, сама знаешь! — Оленька зашуршала фантиком, но замерла, ожидая моего ответа.
Ух, как вспотели ладони… Пришла моя пора.
— Вась, разлей пока. — Илья кивнул на стол, где только у Протасова был налит виски. — Мы какие-то неприлично трезвые для встречи выпускников. Ты что будешь? — спросил он у меня и мягко толкнул плечом в плечо. Мол, держись.
***
Я дождалась, пока мне в руки попадет стаканчик с игристым розовым, малодушно надеясь, что, пока его донесут, меня что-нибудь спасет. Хотелось чего-нибудь покрепче, конечно. Но я знала, на что шла. Вообще в последние пять лет, я заметила, стало неприлично задавать вопросы: «А почему у вас ребеночка нет?», «А когда за вторым?», «Не хотите еще и девочку?», «Нафига вы столько нарожали?»
Правда, только среди нормальных людей, а бывшие одноклассники — что-то вроде родственников, считают себя вправе интересоваться любыми интимными подробностями.
Хотя встречаться с теми, кто видел меня беременной, было намного хуже.
— А я… — небрежно откинулась, оперевшись локтем на подоконник, — считаю, что Земля и так перенаселена. Восемь миллиардов, куда еще детей рожать?
— В смысле? — Оленька так округлила рот, что белоснежный шарик «рафаэлки» вошел бы туда, как шар в лузу.
— Семь с половиной миллиардов, — зачем-то уточнил Морозов. Это, конечно, принципиально.
— Я решила жить для себя, — пояснила я. Пожалуй, про перенаселение — это слишком сложно. Упростим. Я отпила шампанское, собираясь с мыслями и вспоминая все то, в чем меня обвиняли, когда я говорила, что не готова снова рисковать. — Не портить фигуру беременностью, высыпаться по ночам, тратить деньги на курорты, а не на школьную форму.