Солдат быстро подскочил ко мне. Остальные с интересом пододвинулись, предвкушая новое зрелище.
– Давно на службе? – задал я вопрос воину.
– Да уж семь лет, ваша милость.
– Это хорошо. Значит, копьем работать умеешь. Сможешь ты этого безоружного, скажем, достать?
Копейщик хмыкнул.
– Отчего ж не смочь? Смогу.
– Давай. Достанешь – получишь золотой.
В толпе раздались смешки. Воин обвел глазами своих приятелей, широко улыбнулся, перехватил копье поудобнее и двинулся на Шаконтона, терпеливо дожидавшегося своего противника. Когда первый раз острие копья мелькнуло в дюйме от обнаженной груди Сэнди, легко уклонившегося от стремительной атаки, воины изумленно ахнули. После того как это повторилось второй и третий раз, из толпы зрителей раздались улюлюканье и свист. Не на шутку разозленный копейщик, сделав ложный выпад, начал наносить коварный удар по дуге снизу вверх. Дальнейшее произошло так быстро, что, кроме меня, вряд ли кто-нибудь еще успел понять, что, собственно, стряслось. Каким-то чудом копье перекочевало в руки моего оруженосца, вслед за чем, описав по сложной траектории дугу, захлестнуло горло нападавшего. Одновременно с этим колено Шаконтона врезалось в спину неудачливого вояки, обтянутую кожаной курткой. Тот рухнул на палубу, резко выдохнув от боли и неожиданности. Наконечник копья недвусмысленно уставился ему между глаз.
– Вставай, вставай, приятель! – весело крикнул я сконфуженному воину. – На, держи свой золотой, ты его честно заработал.
– Что, развлекаетесь? – раздался за моей спиной добродушный бас Меркадье. – Ловко это у тебя получается, малыш! – обратился он к польщенному Шаконтону. – А ну-ка, дай я попробую!
Он начал стягивать с себя котту.[7]
– Постойте, граф! Мне нужно с вами обсудить важный вопрос.
Меркадье с неохотой одернул одежду и, тяжело вздохнув, пробурчал:
– Вечно ты не вовремя!
Тут как раз он был не прав. Лучше других зная, каков бывает Эд в рукопашной схватке, я поспешил спасти целостность молодого организма и репутацию моего оруженосца.
– Заканчивай, Сэнди, – бросил я через плечо и направился к Меркадье, в нетерпении ожидавшему меня у борта галеры, лихорадочно пытаясь сформулировать для себя то дело государственной важности, ради которого я посмел оторвать коннетабля английских владений во Франции от молодецкой забавы.