– Не убивайте меня! Простите меня, господин рыцарь, я бедный человек, мне нужен был только ваш кошелек!
– Эту песню я знаю: папа умер, мама умер… Тебя что, мой кошелек еще в Англии заворожил, что ты сюда за ним притащился?! – бешено сверкая глазами и всем своим видом изображая озверевшего феодала, громыхнул я.
– Да не-ет, я из этих мест, благородный сеньор, – плаксиво заголосил верзила, делая попытку порвать ремешок из кордовской кожи. – Я местный, семья голодает… – При этих словах петля нестерпимо впилась ему в горло так, что он побагровел.
– Прекрати дергаться, дурак! Сам себя удавишь! Местный, говоришь? Да ни один местный вор не будет воровать в этой гостинице! Единственный, который решился на это, умер страшной смертью: постарел за одну ночь лет на восемьдесят. Ты будешь вторым. Твоя смерть будет не менее ужасна: я утоплю тебя в нужнике. – Я угрожающе отвел ногу, словно готовясь столкнуть наглеца в канаву. Ужас отразился на лице моего незадачливого преследователя.
– Нет! Не убивайте! Я сделаю все, что вы прикажете, милорд!
– Кто тебя послал, ублюдок? – тихим шипящим голосом спросил я не на шутку перетрусившего громилу.
– Человек от короля! – Несчастный затараторил так быстро, насколько позволяла ему петля, стягивающая шею. – Я был солдатом короля Джона. После разгрома при Гастингсе спас свою шкуру, укрылся с парой дружков в кустах. Месяца два жили грабежом, а потом, ближе к зиме, схватили нас – и в железную клетку. Дружки мои быстро ноги протянули, а я, видите, на свою беду, выжил. Приговорили меня к колесованию. Я уж приготовился Богу душу отдать, а за день до казни приходит ко мне какой-то человек в палаческом капюшоне и говорит: дескать, хочешь жить? Король тебя помилует, еще и денег даст, а моя, мол, вся работа – где-нибудь вашу милость втихую прирезать. Ну, я и согласился… Терять-то нечего.
– Как видишь, терять всегда есть что… Почему же именно тебя выбрали, чтобы мою милость укокошить? – задумчиво спросил я.
– А у меня память на лица всегда хорошая была. Я тюремщику как-то рассказал, что видел, как милорда Вальдара Камдила под Гастингсом из стога вытаскивали. Он еще смеялся очень…
– Ладно, с тобой все ясно. Значит, так. Будешь делать, что я тебе говорю, – и жизнь свою глупую сохранишь, и деньги получишь. А нет, так и деньги тебе больше ни к чему.