Очень точное замечание: все вышгородские мало что в сапогах верховых, с каблуками (хоть сами в основном не в седлах, а в возках с полстями передвигаются), так еще и в шапках высоченных да мехах дорогущих, словно не теплынь на дворе, а лютый мороз. Сплошные понты, одним словом. Рожи у всех распаренные, а у боярина Шишки щеки – красней кумача.
– Возьмите-ка его под локотки да выведите на свежий воздух, да полейте как следует водичкой колодезной!
Дружинники сорвались с места, ухватили боярина. Тот попытался рыпнуться, но куда там! Гридней спецом обучают, как с полонянниками управляться. Так что Шишка и вякнуть не успел, как его уже поволокли. За шкирку, как мешок, из горницы, вниз по ступенькам (ничё, в мехах не зашибется), наружу во двор…
– Прости, матушка, чуть не осерчал… – усмехнулся Святослав. Покосился на Духарева: видел ли воевода, как он гнев унял? – Должно, очень полезный холоп твой Шишка, коли ты ему по сей день язык не вырвала.
– Да, полезный, – сухо ответила княгиня.
Духарев видел, как борются в ней гордость государыни и гордость матери.
– А выкуп с княжича угорского пусть мой воевода Серегей возьмет, – просто сказал Святослав. – Это ведь он княжича в полон взял.
– У нас не земли франков, где рыцари своеволят, – недовольно проговорила Ольга. – Твоя дружина, твой воевода, и пленник тоже твой, князь!
– Верно говоришь, мать! – весело отозвался Святослав. – Вот я и решил: пусть моему пленнику выкуп мой воевода назначит. То мои дружинные дела. А бояре твои пускай со смердов выкупы берут. А будут плохо брать, так ты скажи, я с них сам спрошу!
Снаружи раздался истошный вопль Шишки. Отношение боярина к водным процедурам оказалось резко негативным.
На Горе́ тесно. Тут стоят дома бояр, мужей из старшей дружины, купцов именитых и всех, кому чин и достаток позволяют жить за внутренней стеной, обегающей самый важный из холмов стольного града Киева. Строения теснятся, подворья налезают друг на друга, надстраиваются, выпирают на улицы. По иным улицам и двум всадникам в ряд не проехать. Тут уж не многочисленными родами живут, как издревле установлено, а хозяйствами: хозяин, родные его, челядь…
Тесно на Горе. Даже у князя в Детинце – и то тесно. Год от года множатся сараи да клети, вылезают на мощеный двор.
«Еще лет пять – и уж детских негде тренировать будет», – подумал Духарев, выходя на высокое крыльцо следом за напыщенными боярами княгини.