Громов нервно курил на кухне, то и
дело поглядывая на часы. Само собой Дробышев опоздает, то есть
задержится, что вполне в его правилах – на то он и старший
по званию – о соблюдении пунктуальности не могло быть и речи. Но
вдруг передумает – плюнет на все договоренности. Все может быть!
Нравом начальник Головного управления Чрезвычайного приказа был и
крут, и непредсказуем. Что ж поделаешь, чеписты все в
большей или меньшей степени таковы.
*****
Раздался долгожданный звонок. Вернее,
не звонок, а целая серия звонков: три коротких и три длинных. Об
этом никак не уславливались, но видно неизжитая привычка к
конспирации дала о себе знать. Громов встал, погасил папиросу,
тщательно раздавил ее в пепельнице и направился к двери. На всякий
случай глянул в глазок, лязгнул замком и зажег в коридоре лампу.
Гость ступил за порог, осмотрелся и сухо протянул руку.
«Тесновато у вас здесь», – буркнул
под нос и взглядом спросил – куда пройти. Громов указал направление
рукой и в тот же миг, сам того не ожидая, подхватил роскошный
кожаный макинтош, который Дробышев отработанным, натренированным,
изящным движением скинул с могучих плеч.
М-да, артист, позер! Когда Громов
вошел на кухню, Дробышев уже обосновался за столом – большой важный
развалившийся как медведь, всем своим видом показывая – хозяин
здесь он и только он, хотя и пришел в гости.
«А разговорчик будет ой как непрост»,
– подумал Громов, подошел к столу, выдвинул стул и присоседился
напротив.
«Ну и дрянь же ты куришь», – шмыгнул
носом Дробышев и обвел недоверчивым взглядом помещение, будто
выискивая какой-то подвох.
Вдруг резко, не сводя глаз с потолка,
бросил: «Хочешь, курни моих – они-то получше будут».
Так, теплее, лед чуть подтаял…
Пожалуй, внешняя грубость это просто оболочка, хотя как знать –
Громову некогда не приходилось общаться с «заклятым другом» вот так
накоротке. Он вытащил из небрежно брошенной на кухонный стол
коробки «Аромы» длинную папиросу, чиркнул спичкой.
-Может чайку или кофейку, – предложил
в свою очередь Громов.
-От кофе не откажусь, да и от чего
покрепче. Но разговор у нас с тобой предстоит на холодную голову, а
потому…чай.
Громов зажег примус и поставил,
приготовленный загодя чайник, полез в сервант – достал чашки и
блюдца.
-Что ж вернемся к нашим баранам, –
Дробышев явно стремился взять инициативу на себя. – Не будем о
старом и грустном, давай только о дне сегодняшнем – четко и по
существу – что у тебя. А про наши дела, как и договаривались,
доложу я без утайки.