По-видимому, он был удовлетворен и сразу обратил внимание на лежавшего красного человека. Он послушал сердце и пощупал пульс, затем, кивнув головой, встал и, достав из сумки-кармана свисток, издал громкий звук. Сразу же из-за дверей одного из окружавших зданий появилось десятка два красных людей, бросившихся в нашу сторону. Никто из них не был вооружен. Получив от старика короткий, отрывисто-резкий приказ, они взяли лежащего на руки и унесли. Старик пошел к зданию, приглашая меня жестом следовать за ним. Кажется, мне больше ничего не оставалось делать, как повиноваться. Где бы я ни был на Марсе, шансы очутиться среди врагов были миллион к одному. Так что врагами я был обеспечен как здесь, так и в любом другом месте, поэтому отныне я должен был зависеть только от собственной находчивости и проворства.
Только так я мог проложить себе дорогу на Марсе. Хозяин привел меня в маленькую комнату, и взору моему предстала самая отвратительная картина, которую я когда-либо видел.
Ряды столов, выстроенные параллельными линиями, заполняли помещение, и почти на каждом лежал одинаковый груз: частично расчлененные или искалеченные каким-либо другим способом трупы людей. Над каждым столом была полка с сосудами разной формы и размеров, а с нижней части полки свешивались многочисленные хирургические инструменты, подсказавшие мне, что я нахожусь в огромном марсианском медицинском институте.
По указанию старика несшие барсумца положили тело на стол и удалились. Тогда мой хозяин, если его можно было так назвать, так как в плен он меня пока что не взял, показал мне пальцем на него. Пока он разговаривал, он успел сделать на теле моего бывшего соперника два надреза: один, как я понял в вене, другой – в артерии. В надрезы он ловко вставил концы двух трубочек, одну из которых он подсоединил к пустой стеклянной реторте, а другую – к такой же реторте, но заполненной бесцветной прозрачной жидкостью, напоминавшей по виду чистую воду. Затем старый джентльмен нажал на кнопку, приведшую в действие маленький моторчик. После этого кровь жертвы начала переливаться в пустой сосуд, а содержимое другого сосуда – в пустые вены и артерии.
Слова и жесты, с которыми старик обращался ко мне, как мне показалось, содержали подробные объяснения метода и цели происходящего. Но, поскольку я не понимал ни одного слова, то и по окончании лекции остался в такой же темноте незнания, как и до начала. Хотя было бы разумным предположить, что я стал свидетелем обычного бальзамирования трупа барсумца. Убрав трубки, старик закрыл надрезы, причем использовал для этого кусочки материи, сильно напоминавшие толстый пластырь. Затем он жестом приказал мне идти за ним. Мы шли из комнаты в комнату, в каждой из которых были все те же странные экспонаты. Около некоторых тел старик останавливался, производя краткий осмотр или приписывая что-нибудь на листках, похожих на характеристику больного и висевших на крючках над каждым столом.