– Ужо, посчитаемся теперь с тобою, – злобно прошептал он, – посчитаемся.
Пройдя по Славне, монах свернул на Пробойную. Шел смело, не опасаясь. Выбежавший из поворота на Рогатицу шпынь хотел уж махнуть кистенем, пришибить дурного монаха. Да тот обернулся вовремя… И тать ночной вдруг ощерился, словно увидал отца родного. Убрав кистень, поклонился приветливо – видно, знавал когда-то монаха. Да и монаха ли?
Сговорившись, дальше вдвоем пошли, лишь у Федоровского ручья расстались. Тать на Московскую дорогу пошел, через мостик, промышлять дальше, али в корчму к Явдохе, а монах к боярской усадьбе свернул, заколотил в ворота. На дворе зашлись в лае цепные псы, кто-то из дворовых слуг пробежал, грузно топая по дубовым плахам…
– Кого там черт принес?
– Открывай поскорей, пес! К господину Матоне от московских людей посланец…
Под шум дождя хорошо спалось на перине, что постелена была на втором этаже недавно выстроенного дома, посреди просторного двора, вымощенного деревянными плашками. Кроме дома, на усадьбе находился амбар, баня, конюшня и – у самого частокола – росли яблоньки-подростки. Небольшая была усадьба, да уютная. И ограду имела мощную. По двору два злых кобеля бегали, а в надвратной башенке особый человек сидел – видно, лихих людей опасался хозяин или лишних любопытных взглядов.
Плашки на дворе выложены хитро – в центре, у крыльца, чуть выше, у ограды пониже, чтобы луж не было. Предусмотрительность по новгородской погоде не лишняя. Дождевая вода ручьями скатывалась к частоколу, в желоб из крепкого ясеня, оттуда, через небольшое отверстие, вытекала на Ильинскую улицу в специальную канавку, ну а уж из нее – в Волхов. У многих в Новгороде такие приспособления на дворах были – потому и не гнили особо строения, долго, веками, стояли.
Ворочался на перине хозяин – светловолосый, с кудрявой модной бородкой и родинкой на левой щеке. Не сказать, чтоб уж очень молод, но и далеко не стар. Ворочался он, длинные волосы разметав, может, сон какой нехороший снился?
А и снился!
…Натужно ревел двигатель. Милицейский «Урал» летел вслед уходящему в ночь лесовозу. Эх, если б дорога получше!
– Обходи, Игорь! Уйдет!
Удар! Темнота…
…Заросший косматой бородищей мужик в красной рубахе. Размахивает дубиной, кричит, брызгая слюной… Он же – в проруби. Выскочил, взлетел над лесом, завыл, словно сатанинский дух… И пропал вдруг, как и не было.