– Ну, хоть так… Надеюсь, Машу
наказание не коснется, – заметил я. – По мне, так ее, наоборот,
наградить нужно…
– Решать будет Анатолий Сергеевич, –
развел руками Виктор. – Его приговор окончательный… почти, –
усмехнулся он вдруг чему-то.
– Почти? – не понял я. – Что значит
«почти»?
– То и значит. По старой – еще с
брюсовых времен – традиции, тот, кому предстоит отправиться на
миссию, вправе помиловать осужденного Гроссмейстером. Но только
одного. Двое отмеченных благосклонностью Машины – два помилования.
Как ты понимаешь, на сегодня двое «отмеченных» – это как раз вы с
Полинкой. И, признаться, мне чрезвычайно любопытно, кого вы
выберете – и выберете ли вообще кого-нибудь…
* **
В комнату, где должна была состояться
наша встреча, Лиза Кузьмина вошла все в той же интернатской форме –
даже две расстегнутые пуговки остались неизменны. Выбивались из
привычного стиля разве что массивные наручники на тонких запястьях
девушки.
– Серебряные, – с кислой усмешкой
вытянула вперед скованные руки она, проследив мой мимолетный
взгляд. – Наверное, для того, чтобы в прошлое не сбежала.
– Серебро – мягкий метал, –
машинально заметил я.
– Ну, может, там внутри сталь или
титан какой, – пожала плечами Лиза, без приглашения усаживаясь на
предназначенный для нее табурет.
Мне было положено кресло, но я
предпочел остаться стоять, облокотившись локтями на его высокую,
прохладную на ощупь кожаную спинку.
Горислав, добросовестно игравший роль
конвоира при арестованной, неспешно обвел внимательным взглядом
комнату и, бросив: «Как закончите, позовете – кнопка под столом», –
вышел за дверь.
С полминуты мы с Кузьминой молчали.
Девушка явно изо всех сил старалась выглядеть уверенной и
спокойной, спину держала прямо, глаз не опускала, но непослушные
пальцы, как видно, оставшиеся вне поля ее зрения – и вне контроля –
нервно теребили клетчатый подол. Чем дальше затягивалась пауза, тем
быстрее и резче. Наконец дернули так, что Лиза и сама это заметила,
судорожно попыталась оправить юбку, но «браслеты» не позволили ей
толком развести руки, и движение получилось каким-то половинчатым и
неловким.
– Честно говоря, не думал, что увижу
именно тебя, – решив, что пора приступать к делу, проговорил я –
как мне уже было известно, согласно правилам Ордена, к каждому из
«отмеченных Машиной» мог обратиться с прошением только один
приговоренный. Почему так? Уроборос его разберет. Брюсова
традиция.