– Зачем?! – только и сумел выговорить
я, механически перебирая пальцами серебристые пуговицы ментика –
теплой летней ночью в по-зимнему наглухо застегнутом мундире меня
сразу же прошиб пот. Впрочем, одна ли здешняя жара была тому
виной?
– Как это – зачем? – кажется,
искренне не понял меня напарник. – В гостях – оно, может, и хорошо,
но дома-то всяко лучше! Да и миссия не закроется, пока Машина не
выдернет засланца назад! А ты что, собирался навсегда в прошлом
остаться? – недоуменно воззрился он на меня.
– Зачем ты убил Федьку? – вынужден
был развернуть я свой вопрос. Слова прозвучали как-то буднично,
совсем не чета тому урагану, что бушевал сейчас внутри меня.
– Федьку? – насупив брови,
переспросил Панкратов. – А, ты про того бойкого казачка! – дошло до
него наконец. – Что ж, встречный вопрос: а ты зачем убил
Ковальского?
– Что? – осекся я. За бешеной
круговертью наших похождений смерть уланского штабс-ротмистра была
мной не то чтобы забыта – но как-то вытеснена на задворки сознания,
толком не пропущена через себя. А ведь Виктор прав: всего несколько
часов назад я собственноручно застрелил человека! Несколько часов –
конечно, не считая двухсот с лишним лет, но так ли это важно?.. –
Ну… Ковальский же первый пытался нас убить!.. – «на автомате»
пробормотал я. – Я… Я защищался!
Оправдание вышло так себе – ярость
несчастного штабс-ротмистра была направлена исключительно на моего
напарника, не схватись я тогда за пистолет, лично мне, вероятно,
ничего бы не угрожало, но, вопреки моему ожиданию, Панкратов
удовлетворенно кивнул:
– Так и есть: ты защищался. И, что
гораздо важнее, защищал нашу миссию. Плюс исправил мой прошлый
прокол – за что тебе, кстати, отдельное спасибо. Свидетель – дело
такое… Никогда не знаешь, где и как он тебе аукнется! Вот
представь: пожалел я того казачка. Взяли мы – и гордо ушли из
потока у него на глазах. Допустим даже, миссии это не навредило –
обалдев от увиденного, Федька твой никому ничего не рассказал. Либо
рассказал – да никто ему не поверил. Или вдруг поверили, но, пока
странная история о растворившемся в воздухе императорском курьере
дошла до ушей командования армией, менять планы было уже поздно.
Все вроде бы хорошо, да?
Я машинально кивнул.
– А на самом деле – ничего хорошего!
– назидательно поднял вверх указательный палец Виктор. С бинтами
мой напарник уже благополучно управился: от страшной раны под ними
остался лишь небольшой шрам. – Это же была не последняя наша
миссия! И вообще, Ордена, и, надеюсь, моя лично – да и твоя тоже.
Обязательно будут другие. И на что нам в них сдался новый
Ковальский? Вот отправится кто-то из нас, скажем, в 1825-й, а там –
этот самый Федька! Которого в 1812-м за его рассказ подняли на смех
старшие товарищи-казаки. У Федьки, понятно, возникнут вопросы. Оно
нам надо – на них отвечать?