* * *
Помещение с низким мокрым потолком с набухающими каплями от
чрезмерной перегретой влаги, на глаз казалось бесконечным, как
вширь, так и вглубь, все уставлено рядами очень старых на вид
корыт. Андрей подумал, что именно такое корыто просил заменить
старик золотую рыбку в Пушкинской сказке. Разве только здешние
корыта трещин не имели.
Перед каждым корытом прачка или прачник, не поймешь, все
выглядели бесполыми, все безостановочно стирали какое-то тряпье.
Вода в корытах была горячей, от нее шел густой пар. Андрей
присмотрелся и увидел, что под каждым корытом разведен огонь как
под котлом. Мелкие черти с рожками сновали меж ног прачников,
поцокивая копытцами, следили, чтоб огонь под корытами не потух.
Никто не отвлекался, никто не останавливался. Стирка шла
беспрерывно, и Андрей догадывался, что не просто непрерывно, а
вечно. Меж рядами прачников прохаживались бесы покрупнее, грозные,
злые, с плетьми в трехпалых руках. Плети гуляли по спинам
стирающих, выбивая из них плотные взвеси из воды, пота, крови, пара
и дыма. Получая удар плетью, прачник не переставал стирать и даже
головы не поднимал. Вздрагивал, глушил как мог протяжный стон, и
продолжал шоркать в горячей воде серое тряпье.
Один из бесов надсмотрщиков с плетью, едва заметным движением
руки указал Андрею следовать за собой. Андрей пошел безропотно.
Впрочем, шел недалеко. Его поставили перед таким же корытом, как и
остальных.
- Стирай, - коротко бросил надсмотрщик и небрежным движением
хлестнул Андрею плетью по спине.
Андрея ожгло острой болью, но он уже начал понимать, как следует
себя здесь вести. Перехватил на выдохе рвущийся крик боли, погрузил
руки в горячую воду, нащупал какую-то тряпку и начал ее стирать.
Так началась его вечность во втором прачечном отделении. Такое же
царило здесь безвременье, как и в желтых дюнах.
Кроме следящих за огнем под корытами мелких чертей и
надсмотрщиков-бесов в прачечной был еще один вид существ –
приемщики. Те, кто забирал и пересчитывал выстиранное тряпье.
Ростом они были даже чуть выше бесов надсмотрщиков, только очень
худые. С одним из приемщиков Андрею удавалось перекинуться
несколькими словами и даже задать какой-нибудь вопрос.
Этот приемщик позволял называть себя труднопроизносимым именем,
что-то вроде: Йотойрх. Впрочем, Андрей не знал, действительно ли
это имя. Возможно так называлась его должность или даже раса. Этот
Йотойрх единственный, кто выказывал хоть какую-то толику
сочувствия. Когда он впервые пришел принимать кипу стиранных
тряпок, Андрей начал забывать, как здесь очутился, ему все трудней
становилось бороться с ощущением, будто он находится здесь всегда.
Приемщик глянул на него с пониманием: