- Это опять ты, Карди? – Дара изобразила разочарование, а Аким
подумал, что эта Дара – настоящий мастер, может изобразить на лице,
что угодно, - А я надеялась, мне сегодня дадут в соведущие кого-то
другого… И что это за крик естества: «Дара, я хочу тебя»?.. Можно
подумать, ты сообщил какую-то новость…
Зал взвыл от хохота. Аким ни лешего не понимал, догадывался
только, что эта пикировка между Дарой и толстяком Карди началась не
сегодня и имеет свою в глубь уходящую историю. Карди уже подскочил
со зрительского места и семенил толстенькими ляжками. Поднявшись на
сцену, он шутовски раскланялся, сорвав бурный аплодисмент. Лучась
от радости Карди полез было обниматься с Дарой, но она его
оттолкнула, на этот раз она изобразила брезгливость. Отточено так
изобразила, будто набирала мастерство бесконечными
упражнениями.
- Ой, Карди! Что за вид? Я в ужасе… Признайся, твой галстук
жевали собаки? И… о-о-о… твой пиджак! Ты одолжил его полотеру,
чтобы вымыть пол?
Карди повернулся лицом к зрительному залу и теперь все отчетливо
увидели, что галстук и пиджак на нем мятые и грязные. По залу
прокатился осуждающий гул. Карди сокрушенно поник головой.
- Представь себе, моя ненаглядная Дарочка, - Карди подбавил в
голос страдательной слезливости, изобразив незаслуженно обиженного,
- Сегодня ночью я задержался в клубе допоздна… ну, ты знаешь, я
ведь натура, увлекающаяся…
- Не увлекайся, Карди, - тут же строго одернула его Дара, -
Давай по делу.
- И меня… меня… меня приняли за упырка! А-а-а… Ы-ы-ы… – Карди
картинно давил из себя слезу, зал самозабвенно хохотал.
«За кого его там приняли?» – задремавший было Аким навострил
ухо, однако зрители по всей видимости и так все знали. Объяснений,
кто такой «упырок», со стороны Карди не последовало. Только лишь
Дара неискренне изобразила сочувствие:
- Карди, толстячок ты наш неугомонный, вечно ты влипаешь в
истории. Но! Скажи мне как эксперт, как дока и знаток людей, почему
этим, как ты их назвал «упыркам», всегда достается?
- Это очень просто, дорогуша, - Карди приосанился, состроив на
лице этакое сонное скучающее безразличие того самого эксперта, доки
и знатока, вынужденного снисходить до простейших, а потому
чрезвычайно скучных для него объяснений, - Это же на уровне
звериных инстинктов. Слабая истощенная особь воспринимается стаей
как обуза. Подчас их убивают или бросают умирать. Упырок –
несомненно и есть такая нежизнеспособная особь.