Умирать не хочется. Ведь у меня тоже
есть магия, к которой я и тянусь, всеми силами желая чего-то
дальнобойного, чего-то, способного достать эту засаду, засевшую в
кустах и перестрелявшую нас, словно куропаток.
Головой понимаю, что ничего
дальнобойного я не могу. В заклинаниях я дуб дубом, и вся моя магия
– это когда я разваливаю пополам зачарованного металлического
болванчика палкой, которую держу в руке.
Шёпот магии раздражает. Магия не
может мне помочь. Не хватает сил, сродства. Окружающее пространство
не готово к появлению настолько отличных от него явлений. Моя магия
моими глазами ищет выход и не видит его. Не видит точку приложения.
Точку сопряжения пространств.
Как же так? Ведь грифону, прущему
моё мёртвое тело, чем-то досталось? Ведь манекены в спортзале
разрезались надвое? Способ же есть?
Способ есть, приходит понимание, но
нужен контакт. Прямой контакт. Иначе никак. Пока иначе никак.
Ярость, так и не отступившая до
конца, подстёгнутая слово-силием Иглы, затапливает сознание. Какой,
к хаосу, «пока»?
Я! Сейчас! Подохну!
Второй залп я однозначно не
переживу!
Если для магии нужен контакт со
мной, значит я сам – достаточно подготовлен для своей магии.
Колдуйся, падла, прямо через меня! Прямо во мне!
Что значит, могу умереть? Если
ничего не сделать, то умру однозначно!
Колдуйся! Падла!
Я тянусь внутрь себя, туда, где
клубится дымка, туда, где концентрируется магия, жадный и
бескомпромиссным желанием найти, достать, вытащить что-то,
способное мне помочь. Что-то, способное достать этих стрелков,
засевших в кустах. Ныряю, черпая максимум возможного.
Громкость шёпота вырастает на
порядок, глушит, давит на сознание.
Что-то внутри меня лопается, рвётся,
трескается, боль расползается по всему телу.
Мир окрашивается в зелёный,
становится чётче. Ярче. Проще.
Цель должна умереть! Вижу цель –
убиваю цель.
Чудовищная слабость затапливает
сознание, зелёный мир меркнет перед глазами и всё поглощает
тьма.
Старший дознаватель, инквизитор
второй когорты Парфёнов, задумчиво прохаживался между трупами,
живописно разбросанными на берегу небольшого ручья. Хмурое
выражение на лице, отсутствующий взгляд, ровные размеренные шаги.
Господин Парфёнов изволил думать. Картинка не складывалась.
Тренированный разум инквизитора
сопоставлял факты, соотносил первичные доклады экспертов, уже
осмотревших место боя, связывал в единую картину мелкие детали,
которые видел его намётанный глаз.