Ладно, примем на веру. Теперь, что
касается смерти Лепехи. Человеческий разум — он тебе, что хошь
нарисует. Взять того же Витю Григорьева. Он, когда в стационаре с
белой горячкой лежал, так клялся потом и божился, что видел три
тыщи рублей одною бумажкой.
Я вернулся домой в дурном настроении.
Вспомнил, что технический паспорт положил в шкаф, под белье.
Серега, наверное, обыскался! Ему ведь в наследство вступать.
Похоронит меня и прямым ходом к нотариусу, застолбить свое право.
Будут ему расходы и головная боль.
Мухтар чесал заднею лапой свой рыжий
загривок. Он не лает, когда отдыхает дед. Бабушка во дворе мыла
посуду.
— Куда это вы галасвета? — спросила
она.
— Да Колька Лепехин утоп, мой
одноклассник.
— Ай-яй-яй! — всплеснула руками она.
— Вот горе! Это не той Лепехин, что наспроть Чаленкиных жил? Тоже,
наверное, неслух. А матери каково? Сколько раз тебе говорили, чтоб
на Лабу ни на шаг…
Я проскользнул в дом. Дед проснулся.
Он стоял на пороге большой комнаты и слушал радио. Женский голос
рассказывал о реакции в мире на решение Стокгольмского
Международного трибунала по расследованию военных преступлений,
признать США виновными в агрессии против Вьетнама.
— Ни фига себе! — вырвалось у
меня.
Дед обернулся и строго сказал:
— Тише!
Наивные новости того наивного
времени. Де Голль наложил вето на вступление в ЕЭС Великобритании,
по требованию ОАР, ООН выводит своих миротворцев из района
египетско-израильской границы. Сейчас бы это звучало, как бред
сумасшедшего.
Когда зазвучал концерт камерной
музыки дед посмотрел на стол. Там не было ничего, кроме
чернильницы.
— Уроки до сих пор не поделал? Ох и
будет тебе хворостина!
— Сейчас сяду.
— Ну, добре.
Я вытряхнул из портфеля все
содержимое, перелистал дневник. Трояков мало, как и в былые годы,
иду хорошистом. Посмотрел расписание на понедельник. Стандартный
набор: русский язык, литература, математика, история,
география…
Любопытно взглянуть, а вот делать не
хочется ничего. Может, ну его на фиг? — мелькнула спасительная
мыслишка, — несолидно мне, старику, уроки учить.
А хворостиной по сраке очень
солидно?! — возмутилось мое чувство долга, — ты что сюда, жрать
пришел? Давай-ка не будем расстраивать деда. Тебе же упрямства не
занимать. Пусть эти девять дней и для него будут праздником.