Утро моего детства. Только бабушка
знает, что это уже утро. Время она чувствует без будильника. За
ставнями ни проблеска света, а она уже на ногах. Скрип кровати в
маленькой комнате и ее вечное «О-хо-хо». Она начинает греметь
заслонками, вьюшками и чугунными кольцами нашей уютной печки. В
доме не холодно. Просто надо готовить обед.
Я все это слышу. Наверное, полчаса
таращу глаза в темноту. Мои биологические часы настроены на прежнее
тело, на то, что уже без души. Очнулся от страха. Первая мысль: где
я?! Потом отлегло, понял, что не в больнице. Разве смог бы я там
лежать на левом боку с ущемленным-то сердцем? Так что
вчерашний день я не заспал, даже помню, что дед сейчас на
дежурстве. Хотел было встать, стишок повторить, да одолела дума.
Вот хочется мне понять, а будет ли день вчерашний считаться как
полный из отпущенных мне девяти, ведь почти до обеда я был еще
жив?
По всему выходило, что будет. И тут я
поймал себя на подленькой мысли, что это несправедливо. Хотелось
урвать, как минимум, еще двенадцать часов. Может годочков полста? —
спросила моя совесть. — Ну ты братец и жлоб!
Я долго ворочался, прикидывал так и
эдак, и честно ответил себе, что нет, не хочу. Какое же это
детство, если в душе ты старик? — да это ж эрзац! Вот если бы все
забыть? А с другой стороны, для чего же тогда я жил?
Ладно, время рассудит. Меньше спишь —
больше живешь.
— Гля! — удивилась бабушка, увидев
меня на пороге, — проснулся ни свет, ни заря! Еще ночь на дворе, чи
ты на ведро?
В детстве Серега закрывал меня в
темном шкафу и рассказывал разные ужасы. С тех пор я боюсь темноты.
Бабушка это знает и всегда выставляет на ночь ведро, которое
называют «поганым».
— Стишок хочу повторить, — брякаю от
балды. И это почти правда.
— Ну, сейчас я водички поставлю.
Она и сегодня помоет мне шею теплой
водой. Я могу помыться и сам, под умывальником, но не буду этого
делать. Пусть все идет, как идет. Зря я, что ли, уроки учил? Мне
важней выяснить главное — настоящий этот мир или нет? Что это за
время, в котором мы сейчас существуем? А самое главное, куда
подевался я? Ну, я… это точно такой же мальчишка, но немного
другой. У него не болит память о будущем.
— Бабушка!
— Аю? — ласково спрашивает она.