— Ох, черт его зна-ает!
А больше ничего не успел. Паровоз
у щита начал пары спускать. Тут говори, не говори —
друг друга ни за что не услышишь. Хоть и сидишь
рядом.
Вдруг чувствую руку на голову кто-то мне
положил, аж мурашки по коже и в глазах темнота.
Прям какая-то волна узнавания. Я сразу понял, что это бабушка,
в чьих же еще руках может быть столько любви
и ласки? Оглянулся — точно она, молодая еще,
на целую голову выше меня. Рукой машет, домой мол пора, деда
тоже зови.
Послушно иду во двор. В этом времени
я не хозяин, а безропотный исполнитель.
По дороге глажу рукой родную калитку, которую разобрал
и сжег в прошлом году. Берег до последнего, это ведь
все, что у меня оставалось в память о детстве.
Бабушка за спиной конкретно наезжает
на деда. Куда до нее паровозу!
— Тю на тебя! Куды ж
ты поперся, старый дурак? У него же глаза залиты,
а нет бы ножом ширнул?
— Да черт его зна-ает!
Завидев меня, кот чухает на чердак,
а куры, наоборот, бегут к загородке.
Я им частенько траву приношу, всегда наливаю воду.
У меня много обязанностей.
Скандал за спиной не утихает.
Прихожу деду на помощь:
— Там дядя Ваня, что со смолы, про
цемент говорил.
Бабушка поворачивается ко мне:
— Ой, горе ж ты луковое!
Да кто ж тебя так? А если бы глаз вышиб?! Майку
то всю изгваздал, а ну-ка сымай!
И не поймешь, кого ей сейчас
жальче, то ли меня, то ли майку?
Дед у калитки вставляет свои пять
копеек:
— Бьют меня, так я ж
и добрый!
Вот такое оно прощание. Ни вздохов,
ни слез, ни платочков. Кажется, эти люди живут,
и собираются жить вечно. И я тоже впрягаюсь
в эту реальность, хоть в душе понимаю, что она может
оборваться прямо сейчас.
Бабушка толкает меня в шею, склоняет над
рукомойником. По позвоночнику льется струйка теплой воды.
— И в кого ж ты такой
неслухмянный? — в сердцах повторяет она.
Для нее нет мелочей, и порядок вещей
незыблем. Если завтра придут девчонки из школы и скажут:
«Ваш Саша сегодня был грязным», она всегда может ответить:
— Брешете, сучки! Я сама ему шею
мыла!
Всегда поражался умению бабушки содержать
в чистоте дом, двор, огород. Даже на кладбище возле
ее памятника всегда образцовый порядок. Как будто выходит она
по ночам из могилы цветы поливать и пропалывать
сорняки. И ведь бываю там от Пасхи до Пасхи, раз
в год. У деда, к примеру, часами муздыкаешься,
а у нее? Вырвешь пару сурепок, листву подметешь
и все.