— Ну ка, сбегай, воды
принеси, — бабушка шлепает меня по спине мокрой
ладонью, — да курям не забудь налить!
А я пока хлеба нарежу и накрою на стол. Деда
дождемся, сядем снедать.
Хватаю ведра. А что ж тут
не бегать? Огород у нас вона, какой громадный! И это
не только потому, что я сейчас такой маленький. Нет
забора, что делит его по меже. Вместо него дорожка, мощеная
камнем. От кого загораживаться? В другой половине дома
живут бабушка Паша с дедом Иваном. А это, как
ни крути, родная сестра моей бабушки. Мчусь вдоль кустов
винограда туда, где нацелился в небо колодезный журавель.
Ступни обнимают теплые камни, узнавая каждый на ощупь.
Откидываю железную крышку. Пускаю солнечный свет туда, где бьют
родники. С нижних колец свисает зеленая челка мха. Любуется,
как песчинки танцуют на пузыре, рвущейся на волю,
воды.
Ну, здравствуй!
А я уж не чаял напиться твоей живительной
влаги. Мои руки ничего не забыли. Отвожу ведро к дальнему
краю, резким движением врезаю его в глубину. Закольцованное
пространство порождает глухое эхо. Мне кажется, этот колодец
понимает, что его уже нет. Что он снова увидел мир только
волей моего разума. А ведь когда-то с него начинался дом.
Здесь в каждом замесе раствора есть и его частица. Кольца
вырвали, а яму засыпали, когда мамка сошла с ума. Так
приказали ей голоса. Я тогда в море ходил и,
приехав ее навестить, столкнулся с уже свершившимся
фактом.
— Да что ж ты так долго?
Ведро что ли упустил?
Кричу:
— Я сейчас!
Бегу, перебираю ногами. Чтобы ведра
не цеплялись за камни, их приходится приподнимать.
Гримасы возраста. Малому тяжело, а старому тяжко. Ну, попал!
Что творится в моей голове?! Прошлое становится настоящим,
а настоящее прошлым. Но, черт побери, как оно хорошо! Если это
и есть смерть, поклон ей до самой земли. А если
еще и успею пожрать...
Вот я в доме. Ставлю ведра
на лавку, закрываю деревянными крышками. Дед уже
за столом. Влажный седой чуб гладко зачесан. Левая нога
согнута в колене и убрана под себя. На ней
он сидит, привык после ранения. Бабушка орудует уполовником.
Разливает по мискам свой знаменитый борщ. Когда на нашем
краю кто-нибудь умирал, готовить поминальный обед приглашали
только ее. Сегодня и мне доведется вспомнить его
вкус.
— Сашка! — дед задорно поблескивает
молодыми глазами. — Сбегай, сорви там перчину.