Миновав лужу, из не так давно
оставленного им на полу частично переваренного ужина, Вася увидел
открытую нараспашку дверь дежурной части. В нормальной ситуации
такое не позволительно, можно даже на служебную проверку нарваться
и огрести выговор, но он понимал что ситуация, очевидно
ненормальная. Внутри помещения дежурной части не было ни
Германовича, ни кого бы - то другого, что тоже недопустимо. Однако,
дальше по коридору виднелась открытая дверь в кабинет, изрядно
задержавшегося на работе участкового, что в принципе в порядке
вещей. За это им даже, с некоторых пор, доплачивали или добавляли к
отпуску дни. Собравшись с мыслями, Вася направился туда, ведь
дежурный в пустом отделе мог быть только там, или у старшего
следователя Анатолича, что тоже вроде еще никуда не ушел. По
крайней мере, так было на тот момент, когда Василий свалился в
коридоре.
- Германыч! - не слишком громко и
уверенно позвал Павлов.
Ответом ему стал шум из кабинета.
Что-то упало на пол, послышались шаркающие шаги. После чего оттуда,
задев плечом дверной косяк, вышел дежурный, с которым явно было
что-то не в порядке. Шёл он как-то странно. Шаркал по кафелю
обувью, будто сил поднять ноги не имелось. Руки, форма и лицо
пожилого милиционера отчего-то оказались обильно перепачканы в
крови, а глаза смотрели совсем не по-человечески. Вася в церкви не
был много лет, да и вообще склонялся к научному атеизму, но когда
он увидел эти глаза, ему захотелось туда немедленно сходить. Уж
больно много, в тех глазах имелось потустороннего. Точно через эти
глаза на помощника смотрела сама смерть, поднявшаяся из самых
глубин ада. Возможно, если бы существовали одержимые демонами, то у
них были бы именно такие глаза.
Приметив старшину, массивный майор
стал издавать несвойственные человеку звуки. Из его рта вырвалась
какая-то мерзкая помесь утробного урчания и клекота. С этими
звуками офицер двинулся на Павлова, все так же шаркая ногами, но
заметно быстрее. Дежурный не вытягивал руки в сторону помощника,
как зомби из классических фильмов ужасов, но сомнений в его
намерениях не возникало. Настичь, смять и впиться в живую плоть
ногтями и зубами. Вырывать куски мяса и ловить ртом струи
брызжущей, из разорванных артерий, свежей крови. Вот такие читались
намеренья. И ведь он их мог осуществить, если настигнет. Навалится
превосходящим на несколько десятков килограмм живым весом и еще,
поди, потом вырвись.