– Сдай дежурному, пусть вызывает кого-то из психушки. Бардак! – проворчал командир.
– Слушаюсь, – уныло ответил капитан.
Натку впихнули в клетку, заперли.
– Сама напросилась, – заметил крепкий, лет тридцати, полицейский. – А теперь хныкать будешь? Ха, экстремистка…
Капитан оглянулся к дежурному, отдавая ключ. Напоследок взглянул на клетку и замер.
– Майор, – очумело произнес, – где девка?
– Вот это да! – отозвался тот. – Карамышев, мы сегодня не пили – это точно. Может, ты хреново запер?
Вопль из коридора заставил обоих вздрогнуть.
– Карамышев, я тебе что сказал!? Убери девку!
Капитан рванулся с места, вбежал в кабинет полковника.
Натка, похоже, рассердилась не на шутку.
– Встань! – уставилась на начальника. – Я сяду на твое место, как обещала.
– Это что? – вздрогнул грозный полкаш, но, тараща глаза, встал.
– Отойди! Мешаешь…
Полковник отскочил, а Натка спокойно уселась в полковничье кресло.
– Капитан, – строго произнесла, – ты хорошо запер клетку, не переживай. Я перешла в бесплотное состояние, можешь меня запирать хоть до скончания века. Я вам тут сейчас покажу такую психиатрию, до конца жизни вспоминать меня будете.
– Точно, – выдохнул капитан. – Это… – помедлил, – полный закидон… Вот ржачка будет, когда узнает все отделение.
– Не смей, Карамышев! Совершенно секретно, понял? Чего только не повидал в этих грешных стенах, но чтобы такое…
Натка, насупленная, сидела в полковничьем кресле. «Кажется, внедрение получается», – с некоторой тревогой подумала.
– Девочка, ты того… – начал полковник, шаря глазами по Натке. – Ты чего? Ты кто?
– Я росска, подростковое изумительное создание.
– Вижу, вижу… И чего ты хочешь?
– Докладывай выше…
– Доложу. И что?
– А те еще выше…
– Зачем? Чтобы руководство усомнилось в моем психическом соответствии?
– Полковник, людям запудрили мозги такие монстры… Я вам буду мозги распудривать. Все действительно очень плохо.
– Ну, Карамышев, удружил, – сник полковник.
Лужайка, вся в цветении ромашек, в островках алых соцветий кипрея, наполненная июньским солнцем, жужжанием пчел, басовито низким полетов шмелей и мелькающих зеленоватых больших мух, располагалась в окружении пригородного леска. С северной стороны лужайка заканчивалась крутым склоном, внизу протекал, нет, не ручей, какой-то городской сток, слева – неширокая речка, справа – заросшая травой дорога в город.