Леший хмыкнул. Про связь здоровяка с
Галей он догадался уже давно, еще в самый первый день, как пришла
смена. Для внимательного снайпера прочитать по лицам,
микродвижениям и взглядам, что они интересуются друг другом - было
совсем плевым делом. То, как Галя смотрела на напарника и как тот
при любой возможности старался подсесть к девушке поближе,
незаметно коснуться ее, улыбнуться - просто кричало об этом. Ну и
ладно, - подумал тогда Алексей, - их дело! Тут такое частенько
бывает. Семьи военных, образовавшиеся прямо здесь, на месте –
нередкое дело. Встречаются такие вот вояки и воячки и все… Искра,
буря, адреналин на фоне стресса и войны и все! Не любовь, конечно,
но влечение, в нее позднее перерастающее. А что еще одинокой
женщине и одинокому мужчине на войне нужно, кроме как поспать,
поесть, да чтобы мухи свинцовые над головой не жужжали? Верно! То
самое, чтобы выпустить пар и сбросить эмоциональное давление. Эти,
кстати, ночью тоже сбрасывали, оставив наблюдательный пост, и за
это по-хорошему надо было бы любовничков вздрючить, но Леший не
стал этого делать. Сам, во-первых, на посту был, а во-вторых… Ну, а
что в этом плохого? Настроение поднимется, адреналин уйдет… Одни
плюсы, в общем! Лишь бы феромоны глаза не застилали, но с этим у
Галки и Хана все, вроде бы, пучком. Вон как здоровяк за обстановкой
наблюдает, когда на посту. Ни разу не отвлечется, глаз не отведет,
в отличие от того же приданного в усиление «молодого». Он - тот еще
оболтус оказался. Совсем зеленый. Только после срочки. Первый раз
по контракту. Молодой, кровь играет… Считает, небось, что придет и
сразу террористов пачками класть начнет, бабла поднимет и домой
героем вернется. Грудь в орденах, на голове берет, под рубахой
тельняшка, на штанах лампасы… Леший вздохнул. Скольких вот таких из
госпиталей по частям родителям привозили?.. Но! И толковые вояки из
таких тоже не раз выходили. Сейчас втянется, а дальше видно будет,
куда его. Или на спокойный регион, или тут, в котле вариться.
Физик, все так же бухтя себе под нос
проклятья в адрес «долбанутой девки», прошел в глубь комнаты,
уселся на место, где сидел до этого, и полез в рюкзак. Пошуршав в
нем оберткой, вытащил бутерброд, придирчиво осмотрев и обнюхав
содержимое пленки, как-то тяжело вздохнул и, покосившись на
опустевшие пачки из-под каши, сунул сверток обратно.